Сибирские огни, 1978, № 9

ГЕРОИ И СИТУАЦИИ СОВРЕМЕННОЙ ДРАМЫ 181 не должен упрощаться, деловой конфликт не должен заслонять конфликт человече­ ский, сводиться к простому объяснению: хорошие люди наталкиваются на сопротив­ ление плохих людей, одни вредят, а другие им в этом препятствуют. Но ведь если же­ лание делать добро, поступать по законам морали — это уже позиция, то вредительст­ вом из чистой любви ко злу никто не зани­ мается, во всяком случае в производствен­ ной пьесе этот мефистофельский мотив едва ли существен. Зло, вред — это резуль­ тат определенных жизненных правил, в том числе правил деловой жизни, которые, бу­ дучи приняты, уже не только подсказывают, но и навязывают человеку решение. Я понимаю, почему среди наиболее инте­ ресных персонажей пьесы Гельмана почти всегда называют Нуркова. Это и по сюжету одно из центральны; лиц, но особенно он интересен своей ролью, которую играет как бы не по своей воле. Нурков ее не вы­ бирал, он сделал только одну ошибку, ко­ торую тщетно старался впоследствии испра­ вить... Нурков — управляющий строительным трестом. Это кресло он занял совсем недав­ но, после смерти своего учителя,— челове­ ка крупного, обладавшего большим автори­ тетом. То, чего Молунцев добивался одним телефонным, звонком, Нурков должен вы­ бивать потом и кровью, поскольку даже его имя и отчество секретарши в министерствах путают. А ведь сроки строительства не из­ менены, и к тому же обком настаивает на досрочной сдаче объекта, от чего, правда, еще Молунцев отказался, считая это нере­ альным. А вот Нурков согласился — это был своего рода тактический ход с целью при­ влечь к объекту внимание и сдать его точ­ но в срок, не раньше. Он думал получить под свои обязательства все, что надо для строительства; сами же обязательства не выполнить, но зато уложиться в первона­ чальный график. Кроме того, ему было про­ сто необходимо проявить себя, так как после смерти Молунцева он был назначен лишь исполняющим обязанности. План Нур­ кова провалился. Оказалось, чтр отменить решение теперь невозможно; продукцию еще не построенного завода, как подлежа­ щего досрочному вводу, уже спланирова­ ли, от нее зависит работа десятков пред­ приятий. Почин строительного треста под­ держан, и отменить его — значит провалить важную политическую кампанию. Об этом и напоминает всем, кто пытается восстановить производственную истину, секретарь обко­ ма Окунев. Если невозможен досрочный пуск всего объекта, должна быть пущена хотя бы одна его линия, несмотря на то, что ее пуск повлечет за собой колоссаль­ ную задержку всего строительства и не­ оправданные затраты. Так возникает центральная проблема пье­ сы — ответственность за свои поступки и за свое дело. У этой проблемы особое место в современной литературе. Известный лите­ ратуровед Д. Затонский, рассматривая чер­ ты реалистического романа XX века, так определил его жанровый тип — «роман лич­ ной ответственности». Очень верное опре­ деление, ибо с этой проблемой связаны многие значительные современные явления. С нее же, в сущности, начинается и «но­ вая волна» в производственной драматур­ гии. С требованием ответственности каждо­ го за порученное дело — именно личной ответственности— выступал в свое время Чешков. Эту тему продолжают и новые пьесы. Причем, если Чешков по воле его создателя — драматурга И. Дворецкого — подчеркнуто отделял область производств венных отношений от личных отношений, от частной жизни, то теперь драматурги, стре­ мятся к их слиянию, утверждают их нераз­ рывность, Сама же проблема ответственно­ сти — как ниточка, которая вытягивает целый комплекс вопросов, и первый, пожа­ луй, в их ряду — вопрос о человеке на сво­ ем месте или, если повернуть иначе, о че­ ловеке на чужом месте, в роли которого и оказался у Гельмана Нурков. Здесь его главная, изначальная вина. Теперь я еще раз хочу вспомнить' о -зри­ тельском обсуждении пьесы в театре. Наи­ большие разногласия возникли по поводу природы самого конфликта: то ли перед нами «конфликт экономического механиз­ ма», по выражению одного из выступав­ ших, то ли столкновение между плохими и хорошими людьми, качества которых как раз и проявляются в отношении к главной проблеме. Тот же, по сути, вопрос задает один из персонажей пьесы «Мои Надежды» М. Шатрова: «Брак — это какая проблема, техническая, экономическая или людская?» Здесь уже сама постановка вопроса пред­ полагает ответ на него, который остается в силе и в отношении пьесы Гельмана,— эко­ номика неотделима от нравственности. Но тогда по логике самой темы следует новый вопрос, который не формулируется, не обсуждается, но по сути дела подразу­ мевается в пьесах: сопоставление того, как у нас и как у них, на Западе. Не случайно же и у Гельмана, и у Шатрова приводится информация о том, насколько отстаем мы пока что в производительности труда. Как же тогда быть с моралью, которая зависит от экономики? В том-то и дело, что это но­ вый закон, закон нового общества, отка­ завшегося от старых форм принуждения и контроля. Наша экономика в силу принци­ пов советского общества была поставлена, как нигде, в зависимость от нравственного уровня работающего человека, приведена в отношение обратной связи. В этом новизна и острота проблемы. Эта проблема прочитывается уже в на­ звании пьесы Гельмана, а в ходе самой пьесы драматург стремится не столько к ее окончательному и немедленному разреше­ нию, сколько к ее отчетливому пониманию. Можно было, конечно, с помощью выше­ стоящей инстанции поставить все на свои места, добиться торжества «поэтической» справедливости, по логике которой зло должно быть наказано, а добро — востор­ жествовать. Автор же предпочитает по­ смотреть на происходящее с точки зрения жизненной логики, которая вытекает из са­ мих обстоятельств. Вышестоящая инстанция в лице первого секретаря обкома вмешива