Сибирские огни, 1978, № 9

178 НИКОЛАЙ МЕИСАК cap с нами, товарищи!» В такие минуты каж­ дый чувствовал себя как бы слитым с това­ рищами в одно целое, каждый обретал двойное мужество. А какая это прекрасная черта комиссара Брежнева — память на людей! Сколько в его душе, в его памяти лиц, глаз, улыбок! Чтобы помнить их 35 лет, надо обладать очень добрым сердцем. Тем, кто сегодня вступает на трудный, но благородный путь партийного или комсомольского работника, надо бы сделать вот такую черту — горя­ чую любовь к людям — краеугольным кам­ нем всей своей работы и жизни. В этом смысле и «Малая земля», и «Возрожде­ ние» — урок человечности и руководство к действию! В исторических документах о послевоен­ ном периоде пишется суховато: «восстанов­ ление и развитие народного хозяйства». Свою повесть об этом времени, опять же — небольшую, но удивительно емкую, Лео­ нид Ильич' не случайно назвал так: «Воз­ рождение». Да , именно — возрождение. Мы, к сожалению, недостаточно ярко расска­ зываем молодежи о том, как жила, как вы­ глядела наша Родина в те победные, но безгранично-трудные годы. Однажды, на встрече со старшеклассниками, меня пора­ зил этакий легкий смешок, прошелестевший в зале. Я рассказывал ребятам и девушкам, как в тягчайшем засушливом сорок шестом женщины пахали на коровах; как со слезами на глазах уговаривали своих кормилиц: «Ну, потяни, милая, потяни! Ребятишкам хлебца надо!» Я говорил о трагедии. А иные слу­ шатели мои, к счастью — немногие, не по­ нимали сути такой трагедии. Почему? Потому, что о послевоенном пе­ риоде, о том героическом времени, когда под руководством партии народ поднимал родную землю из.страшных руин (и поднял ее, вопреки расчетам врагов, невиданно быстро!), у нас написано очень мало. И «Возрождение» великолепно рисует это время и его людей. А народ наш тогда, по сути дела, свершил второй свой подвиг, почти равный военному. Гитлеровцы вели войну на уничтожение. Осенью 1941-го, на одной из подмосковных станций, я, замерев у вокзального динамика, с болью слушал полные горя слова Левита­ на о взорванных Николаевских верфях, о взорванном Днепрогэсе, о диких бомбеж­ ках наших городов. Нам довелось биться с танковыми армадами Гитлера в 80 километ­ рах от Москвы. Дни боев запомнились в од­ ном цвете — красном: огонь на горизонте, огонь над головой, команды «Огонь!», красные ракеты «Катюш», красные крыши горящих деревень, красная кровь на желтой листве. Ничего другого я не видел. В 1946-м, будучи в Москве, приехал на место тех страшных боев. И поразился: в деревенских огородах, на лесных полянах, в кюветах валялось столько искареженного металла, что, пожалуй, можно было набрать не один состав металлолома! И теперь, чи­ тая «Возрождение», думал: «А что же было там, на Украине, которую фашистские гра­ бители терзали ТРИ года?» Ты еще чувству­ ешь описанную в «Малой земле» всепрони­ кающую, едкую пыль сухумской дороги (мастерское описание!) — и вот ВЫСОКО­ ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ строки, которые лако­ нично, всего десятком слов, рисуют ужаса­ ющую картину разрушений, оставленных врагом а некогда цветущем Запорожье: «Травд уже успела прорасти сквозь железо и щебень, издалека' доносился вой одичав­ ших собак, и вокруг были одни развалины да висели на ветках обгоревших деревьев черные вороньи гнезда. Подобное пришлось мне видеть после гражданской войны, но тогда пугало мертвое молчание заводов, теперь же • они вовсе были повержены в прах. Бродил допоздна и всюду видел вздыбленный бетон, крошево кирпича, гру­ ды мусора, переплетенье исковерканных балок...» Я видел Запорожье уже восстановленное, шлюзовался через красавицу-плотину вос­ становленного Днепрогэса и, читая «Воз­ рождение », с глубокой душевной болью повторял вот эти строки: «Гитлеровцы замуровали в тело плотины сто авиабомб весом по полтонны каждая, и лишь героизм наших саперов и разведчи­ ков спас ее от полного уничтожения. Когда советские войска форсировали Днепр, на одной из опор плотины нашли переруб­ ленный провод, который вел к взрывчатке, а рядом — тело убитого воина. Имя его установить не удалось, и высится с той по­ ры у створа плотины памятник неизвестно­ му герою...» И еще: «Фашисты взорвали в Запорожье все семьдесят заводов. Когда на «Запорож- стали» началось восстановление листопро­ катного цеха, мы обнаружили на всех ко­ лоннах среднего ряда нанесенные красной краской латинские литер|р 1 «Ф» — ст немец­ кого «фойер» — огонь. Красные стрелки указывали, куда именно закладывать тол...». Страшная картина. Но вызывает она не ужас, а гнев: каким же надо быть негодяем, каким бессердечным подлецом, чтобы взор­ вать такое чудо строительного искусства, такую красавицу-плотину, что изящной ду­ гой пересекала Днепр! И, читая это жуткое описание, по-новому ощущаешь всю звери­ ную сущность фашизма: ведь гитлеровцы хотели уничтожить, не только Днепрогэс — источник тепла и света! Они этим варвар­ ским актом осуществляли свой план пре­ вращения всего земного шара в гигантскую темную пещеру! ...Немного мы читали вот таких ярких, пол­ ных сдержанной боли описаний послевоен­ ной нашей земли, на которой только чтс отклокотали сражения. Я, как читатель, те­ перь уже вовек не забуду ни этих, намале­ ванных красной краской аккуратнейших бук! «ф», ни мертвого неизвестного паренька- разведчика или сапера, что обрезал провод адской машины. Это врезается в память. Заставляет думать. 'Вызывает множество чувств. В «Возрождении» немало таких ли­ тературных достоинств. Ведь, как говорится, «стратегическая цель» любого писателя та­ кова: добиться максимального воздействия на читательское сознание минимальными изобразительными средствами. Это и назы­ вается мастерством. Помните знаменитую формулу русского классика: «Словам — тесно, мыслям — просторно»? Так вот: книга