Сибирские огни, 1978, № 9

ДОБРУ И ЗЛУ ВНИМАЯ... 169 жене — «Ой, тягры, тягры, тягры...»,— все симпатии зрительного зала на стороне чу­ дака и неудачника, но поразительно верно­ го своей «песне», что звучит у него в ду­ ше. Отсюда, с этой сцены начинается наша вера в Егора, в его полезность и своевре­ менность. Новое, самое тяжкое испытание выпада­ ет на долю нашего героя. Жестоко изби­ тый браконьерами, умирающий, Полушкин должен опознать виновника своей гибели. Он узнает его — бывшего лесничего и род­ ственника Федора Бурьянова. Узнает и— не выдает. Почему ? Крюков проводит за­ ключительную сцену без тени колебаний, твердо, убежденно. Не христианская мо­ раль всепрощения движет им, но уверен­ ность, что зло не покараешь злом, что месть вызывает ответное чувство мести и должен же кто-то остановить эту «цепную реакцию». Остановить прощением; а выс­ шим судом для преступившего законы че­ ловечности всегда был и остается суд соб­ ственной совести. Важно уметь разбудить ее. Так завершается спектакль. Артист Г. Пущин своим исполнением роли Федора Бурьянова убеждает, что прощение Полуш- кина стало началом его жестокой кары. ,И кто знает, может быть итогом станет рождение нового человека?.. Новокузнецк Тот, кто впервые переступает порог Ново­ кузнецкого драматического театра имени Серго Орджоникидзе, невольно бывает по­ ражен роскошью здания. Вас встречает огромное нижнее фойе с колоннадой из черного мрамора. Царственная лестница ведет в верхнее беломраморное фойе. От­ туда проходим в зал. Он ослепляет парад­ ным сочетанием белого, золотого, алого. Множество бронзовых бра со сверкающими подвесками украшают ложи и яруса. Зал венчает художественно расписанный купол с огромной хрустальной люстрой посере­ дине. Трудно найти у нас в стране более богатое убранство зала. Но гулко отдаются ваши шаги по дворцо­ вым лестницам, неуютно в пустоте роскош­ ных залов. Не жалуют почему-то новокуз­ нечане свой театр. Накануне моего приезда занавес пошел, когда в партере находилось 34 человека. Сегодня немногим лучше. Идет «Укрощение строптивой». Программ нет. «Спектакль идет редко, печатать про­ граммы невыгодно»,— объясняет мне конт­ ролер. В чем же дело, в чем причина столь ма­ лой популярности театра? На сцене сложное сооружение, состоя­ щее из станков, лесенок, площадок, распо­ ложенных на разных уровнях. Сверху спу­ скаются тяжеловесные решетки, панно, изображающие, в основном, лошадей, осед­ ланных купидонами. Вообще изображению коней уделяется почему-то особое внима­ ние — даже витые перила лесенок представ­ ляют собой контуры лошадей, распластав­ шихся в галопе. Что бы это могло значить? Уж не собирается ли театр столь наглядным способом материализовать метафору об укрощении строптивой? Похоже, что так. И купидон на панно, попытавшийся, видать, оседлать кобылицу, но летящий кубарем с ее хребта, и есть тот образ спектакля, ко­ торый создали режиссер Б. Малкин и ху­ дожник М. Щеглов. Декорация выполнена в пестроте причудливого сочетания красно­ го, синего, желтого, бордового, коричнево­ го. Да только потускнели от времени цвета. Печать старости, небрежности хранения на всем оформлении. Зияют проломами сту­ пеньки лестниц, станки составлены кое-как, и вкривь и'вкось, между маскировочными щитами щели. Подвешенная рама сломана и наспех сколочена некрашеными досками. Контраст с изысканной красотой зала рази­ телен. Но одной лишь небрежностью оформления не отвадишь зрителей от теат­ ра. Уж это-то проверено историческим опы­ том. Подождем выхода актеров. Загремели динамики, и под бравурную музыку на авансцену выбежали все участ­ ники спектакля, отвесили нам церемонный поклон и показали свои спины. Для чего? А для того, чтобы мы прочли буквы, при­ крепленные к этим спинам. В итоге полу­ чилось название пьесы. Вот вам и возна­ граждение за отсутствие программы! А Ка­ тарина и Петруччо изобразили своими спинами даже больше, чем простую инфор­ мацию — знаки препинания, вопрос и воск­ лицательный знак, что означало категори­ ческое утверждение. «Укрощение?» — спра­ шивала спина Катарины. «Да!» — восклицала спина Петруччо. Похоже, что таким началом театр предлагает нам своеобразный бала­ ганный вариант прочтения комедии, приеха­ ла, дескать, труппа странствующих комеди­ антов, зазывает нас на представление, и вот сейчас... Что ж? Посмотрим, что из всего этого выйдет. Постановщик в стиле острого гротеска выстраивает сцены сватовства претендентов на руку Бьянки. Очень смешон Гремио — В. Александров с его петушьей ногой и шутовским .голосом. Переодетые учителями Люченцио — Г. Куцан и Гортензио — В. Та­ расов в сценах соперничества прибегают к приемам из арсенала цирковой клоунады. Впрочем, все эти падения, пинки, шлепки, фигушки под нос можно оправдать избран­ ным приемом. Но стоило исполнителям ролей Катарины и Петруччо прибегнуть к приемам буффо­ нады и шаржа в сцене любовного поединка, как тотчас между зрительным залом и ис­ полнителями возникла стена отчуждения. Изящная, гибкая и пластичная Катарина — Л. Брыткова в начале роли была в меру на­ смешлива, капризна, своенравна. Этакая по- лудевица-полумальчишка, способная и лют­ ню разбить о голову неугодного учителя и поколотить свою размаэню-сестрицу. Даже сцена, где Катарина притаскивает Бьянку связанную по рукам длинной веревкой, не вызывает особых возражений. Возражения начинаются со сцены первой встречи Ката­ рины с Петруччо. Центральная роль поручена И. Шиянов- скому, актеру острохарактерных данных.