Сибирские огни, 1978, № 8

РАССЛЕДОВАНИЕ 83 Слышал. Не раз уже. Наслушался —во! —Ребром ладони про­ вел по. горлу. Начальству всегда кажется, что оно с одного взгляда умеет отличить прямое от кривого. И невдомек, что самое горбатое дере­ во, если на него с одной стороны глянуть, может прямым показаться. Вот и Миньков... Если он при обязанностях —ему и вера, и доверие, и поддержка. А правда? А справедливость? Слова эти придуманы, что­ бы дураков околпачивать. Сцепив на колене пальцы рук, Григорьев смотрел перед собой тя­ желым сосредоточенным взглядом. Голоса не возвышал, казался спо­ койным. Но Зыков видел — не спокойствие это. Чувствовал в нем злость, не ту легкую, что разом всполЧхнется и разом же опадет, а злость трудную, темную, свинцовую, не находящую исхода. — Странно,—сказал Зыков,—странно все, что вы говорите. Не­ ужели действительно не понимаете простой, как этот вот чурбак, вещи — вы совершили проступок, вам и отвечать? Что же тут несправедливого? — А то, что проступка я не совершал. — Вот как! Совсем ничего не понимаю. Григорьев молчал. Все так же смотрел перед собой сосредоточенно­ тяжелым взглядом. У него было приметное лицо —смелый разлет бро­ вей, резко очерченные твердые губы —лицо человека волевого, упря­ мого; оно было бы привлекательным, даже красивым, если бы не какая- то застылость, несменяемость выражения. — Уж не хотите ли вы сказать, что браконьерство вам приписали? — спросил Зыков. — Приписали —само собой. Не в том, однако, гвоздь. Сам я, пен­ тюх недоделанный, своей рукой все подписал. В жизнь себе не прощу! Какая-то капля тяжелой его злости излилась с этими словами. Ли­ цо Григорьева на минуту ожило, в глазах появился горячий отблеск. — Как же это случилось? — Все равно не поверите. Другим рассказывал, говорят: анекдот. — Анекдоты тоже разные бывают. Встречаются и поучительные. — Ну ладно, расскажу. Только тут двумя словами не обойдешься. — Зачем в двух словах —расскажите, как оно и было. — Участки у нас, соболевщиков, далеко от дома.'Вертолетом забра­ сывают. Сезон охоты полтора-два месяца. Ну вот, в позапрошлом году высадился я в тайге, сложил в зимовье припасы, продукты. Сам налегке подался к другим зимовьям. Всего их на моем участке четыре. Обыкно­ венно весь сезон кочуешь от одного к другому, ставишь и проверяешь капканы, попутно добываешь рябчиков на приманку... Через несколько дней возвращаюсь к своему первому зимовью. А в нем все разграблено. Шатун, будь он проклят, забрался. Все мешки распотрошил, что мог сожрать —сожрал, остальное раскидал, истоптал, с землей смешал. Словом, оголодил меня —ни хлеба, ни соли, ни чая. Податься домой — сезон, считай, пропал. Сходить к кому-нибудь из ребят? Каждый, конеч­ но, поделится всем, что есть. Но каждый берет только для себя, на раз­ зяв, каким я оказался, не рассчитывает. Перебьюсь, думаю. Добуду мяса —проживу. На моем участке обычно до больших снегопадов дер­ жались изюбры. В том году, как назло, снег выпал рано, изюбры спу­ стились вниз. Делать нечего, собрался и за ними двинулся. В дороге меня пурга прихватила. Когда харчи есть, любая пурга не страшна, пересидел в затишке, хоть день, хоть два —иди дальше. А мне голод сидеть на месте не дает. Н знаю, что в пургу почти невозможно добыть зверя или птицу —иду-таки. Где иду, куда иду —сам не знаю. Пес мой обессилел, язык вывалил, еле тащится. На третий день перед потемками снег идти перестал, ветер поутих. Спускаюсь в какую-то падь, вижу, на косогоре кормится сохатый. И совсем близко. Свалил его с первого выстрела. Собака моя от радости про усталость^забыла —прыгает, взвизгивает, но- е*