Сибирские огни, 1978, № 8

82 ИСАЙ КАЛАШНИКОВ ветпище Гудит все. Ночевать в такую погоду в шалашике и за пятьдесят уток не каждый согласится. Или в тайгу уйдет. Месяц ни слуху, ни духу. Я тут ночами спать не могу от всяких разных дум. Просила, уговарива­ ла —иди в леспромхоз. Заработки хорошие, вечером —дома, в выход­ ной—дома. Слышать не хочет,—Глянула в окно,—Идет. Легок на по­ мине. Сто лет жить будет,—Лицо ее посветлело. И Зыков явно представил, как она тревожится о муже вьюжными ночами, прислушиваясь к шороху снега и свисту ветра. Тут же подумал, что надо снова зайти в Совет и позвонить теще, пусть передаст жене при­ вет и все такое прочее. Семен Григорьев подал сильную жилистую руку. Черные, жесткова­ то прищуренные глаза смотрели в лицо Зыкову выжидательно. — Щенятами интересуются,—сказала жена.—А сами из мили­ ции. «Предупреждает»,—невесело подумал Зыков и дружелюбно улыб­ нулся Григорьеву. Тот улыбки не принял, взял с опечка пачку папирос, сунул в карман. — Щенятами, стало быть, интересуетесь? Идемте. Пересекли двор, вошли в просторный сарай. Здесь, наскоро при­ крытый брезентом, стоял мотоцикл с коляской. На колесах, на коляске не было ни грязи, ни пыли. Помыт, почищен. В углу сарая на сенной под­ стилке возились четыре серых, пушистых, неуклюже-толстых, как медве­ жата, щенка. Увидев хозяина, наперегонки бросились к его ногам, под­ катились, запрыгали, виляя тонкими хвостиками, радостно поскуливая и взвизгивая. Зыков присел, почмокал губами, протянул руки. Щенята попятились, злобно ощерились. — Вот зверюги! —изумился он. — Собаки отменные. От просителей отбоя нет. — Я просить не буду. Мне хотелось поговорить с вами наедине. Же­ не необязательно знать о нашем разговоре. Ногой подкатив толстый чурбак, Григорьев жестом пригласил Зы­ кова сесть, сам сел на такой же чурбак, распечатал пачку «Беломора», прикурил, спохватившись, протянул папиросы Зыкову. — Спасибо, я не курю. — И правильно делаете,—рассеянно одобрил он, постучал крепким ногтем по коробке спичек.—Слышал, что ходите, расследуете. Так и ду­ мал: ко мне явитесь. — Почему так думали? ф — Младенцу понятно —стреляли не в Веру Михайловну. В Минь- кова целились.—Стиснул в зубах мундштук папиросы, прищур глаз стал еще более жестким,—А мы с Миньковым —враги. Но вам, навер­ ное, уже известно, что в ту ночь я в поселке не был. И сказать мне вам нечего. Сам голову ломаю —кому понадобилось подстерегать Минь- кова? — Враги у него, кажется, есть и кроме вас... — Я не то сказал. Враг —другое. Миньков —поганый, дрянной человек. — Мы часто совершаем одну и ту же ошибку: неудобный для нас человек —дрянной человек. Миньков —егерь. Поставьте себя на его место. Григорьев положил ногу на ногу. На носке сапога тускло блеснула железная подковка. — Не то плохо, что Миньков —егерь, а то, что егерь —Миньков. Ни на его месте, ни рядом с ним стоять не желаю. — Сказано сильно,—насмешливо одобрил Зыков —К этому бы еще"и логики немного. А логика тут такая: на Миньковэ возложены опре­ деленные обязанности. Считаться с этим, нравится или нет, надо.