Сибирские огни, 1978, № 8

76 ИСАЙ КАЛАШНИКОВ что она, очевидно, не ведает, какая гроза может разразиться над ее голо­ вой, и не желал, не хотел, чтобы это случилось, все в нем восставало, про­ тестовало, сопротивлялось... — Все будет хорошо, Агафья Платоновна. — Чего хорошего-то, сынок? Жизнь-то Верочке никто не возвер- нет,— в ее выцветших глазах заблестели слезы — Прости, сынок. Не я, душа плачет,—Вытерла слезы концом передника,— Иди. Девушка тебя дожидается. Соня сидела в коридоре, в кресле у журнального столика, курила. Он сел напротив и тоже закурил. Соня молчала, ждала от него объяснения. А ему не хотелось сейчас говорить об этом — ничтожно это, мелко, несу­ щественно. Но и затягивать молчание было опасно. — Извини, Соня. Я, конечно... — ...тип еще тот —это хотел сказать? Признаюсь, я обиделась. Мог бы все-таки оставить свои координаты. Самой пришлось добывать. Ну ни­ чего, как-нибудь сочтемся. Я уже не сержусь. Говорят, что нет худа без добра. Тут — так. Мне, кажется, повезло. Понимаешь, я давно мечтала написатьповесть о взаимоотношении человека и природы. Колоссальной важности тема. Но как к этой теме подступишься? Ясности — никакой. А тут этот случай. Почти готовый сюжет. И какой! Два полюса — защит­ ник и хищник. Схватка противоположностей. Непримиримый конфликт. И этот трагический финал. — До финала еще далеко. — Для вас. Но не для меня. Терпеть не могу писателей, закабален­ ных фактом. Нужен импульс, впрягающий в работу воображение. Осталь­ ное зависит от ума и таланта. Словом, Миша, я не сержусь. Сюжет этот можешь считать своим подарком. Слушая Соню, он слышал и шарканье ног Агафьи Платоновны, по­ звякивание посуды, плеск воды, и снова его сознание как бы раздвоилось. — Ничего себе — подарок! — А что? — Да то, что лучше бы такого подарка вообще не было. И твоей по­ вести об этом случае —тоже. — Понимаю.— Соня пустила струйку дыма, проследила, как она, сминаясь и скатываясь в облачко, поплыла к потолку.— Я тебя понимаю. Но и ты меня пойми. Убит человек. Ум мой это воспринимает. А душа нет. Это не черствость, Миша. Это естественный защитный рефлекс. Без него люди не смогли бы жить. Согласен? Вижу, что нет. Постараюсь объ­ яснить иначе. Почитай газеты. В мире каждый день убивают — мужчин и женщин, детей и стариков. Если боль за каждого будет проходить через сердце, оно обуглится, как пронзенное током высокого напряжения. К, счастью, нас защищает особенность нашего сознания. Любой человек, пока его не знаешь, пока не видел его лица, его глаз, не слышал его сме­ ха и речи,—абстракция. Разве нет? Вот вы ищете преступника. Для вас он, признайся, тоже абстракция, не вырисовывается ни определенного об­ лика, ни цвета волос, ни роста. — Для меня вырисовывается другое. Преступник один. А страдают многие. Вокруг него образуется незримая, но реальная зона горя, боли, страха, ненависти, подозрительности. — Возможно, так оно и есть.— Подумав, Соня добавила: — Не по­ падала в такую зону, мне трудно что-либо сказать. Но думаю, что чело­ век, ощутив на себе тлетворное влияние этой самой зоны, всегда может выйти из нее. А вот тебе в ней работать. Трудно это? — Трудно не это, другое... — Что же? Но все то, о чем он передумал в последние сутки, нельзя было изло­ жить в двух-трех словах.