Сибирские огни, 1978, № 8

СИБИРСКИЙ КОРРЕСПОНДЕНТ Л. Н. ТОЛСТОГО 181 И, видимо, вновь опасаясь, что слова его могут быть истолкованы превратно либо не полностью поняты, он пытается уточнить свою мысль с помощью новых вопросов и ответов на них: «Во всех горо­ дах, а более всего в Москве, где много фабрик и заводов, жителей до одного миллиона: где столько земли взять, если заниматься всем земледелием?» — оп­ равдываются белоручки, фабриканты и за­ водчики,— отвечаю я на это,— сами туда сошлись или их согнали? Нельзя ли строить фабрики по местам простонародным, между бедными деревушками, где одни люди хлеб работают, а другие на фабрике деньги зарабатывают, а потом те на фаб­ рике, а другие на хлебе. Все это легко устроить...» Так писал Бондарев. Но Л. Н. Толстой прекрасно отдавал себе отчет в том, что так уже нельзя устроить з обществе, дале­ ко ушедшем в своем развитии. Хорошо по­ нимая пользу общественного разделения труда, он по возможности старался смяг­ чить мысль Тимофея Бондарева, придать ей более общий смысл. «Бондарев не требует того, чтобы всякий непременно надел лапти и пошел ходить за сохою,— писал по этому поводу Л. Н. Тол­ стой,— ...но Бондарев говорит, что всякий человек должен считать обязанность физи­ ческого труда, прямого участия в тех тру­ дах, плодами которых он пользуется, своей главной священной обязанностью, и что в таком сознании этой обязанности должны быть воспитываемы люди. И я не могу себе представить, каким образом честный и ду­ мающий человек может не согласиться с этим». С тем, что пишет Л. Н. Толстой, действи­ тельно нельзя не согласиться, ибо он ут­ верждает тут уже нечто иное по сравнению с Бондаревым, недвусмысленно и прямо подчеркивавшим, что не вообще физиче­ ский «труд есть священная обязанность для всякого и каждого», а именно «хлебный». Он не случайно добавлял далее: «и не должно принимать в уважение никаких от­ говоров». Как видим, Л. Н. Толстого далеко не все устраивало в учении Т. М. Бондарева. Но поставим пока на этом точку и попытаемся объяснить действительные причины, по ко­ торым Л. Н. Толстой, хорошо сознавая все слабые стороны учения Бондарева, тем не менее ставил его на котурны. Поиски новой веры Как известно, в конце 70-х — начале 80-х годов Л. Н. Толстой переживает глубочай­ ший кризис своего мировоззрения. В трак­ тате «Исповедь», законченном, в основном, в 1879 году, он писал: «...со мной случил­ ся переворот, который давно готовился во мне и задатки которого всегда были во мне». По свидетельству биографов великого пи­ сателя, первые признаки этого кризиса по­ явились еще в 60-х годах, то есть лет за двадцать до того, как Л. Н. Толстой впер­ вые услышал о Т. М. Бондареве. О глубине перелома в мировоззрении яснополянского философа говорят следую­ щие его строки из той же «Исповеди»: «Я почувствовал, что то, на чем я стоял, подломилось, что мне стоять не на чем, что того, чем я жил, уже нет, что мне нечем жить». С этого времени начинаются душевные муки, которые надолго выбивают из колеи великого писателя. Начинаются суд орож ­ ные поиски новой веры. Обстоятельства и детали мировоззренче­ ского кризиса Л. Н. Толстого подробно из­ ложены и объяснены многочисленными его биографами и литературоведами, и поэто­ му здесь нет необходимости останавливать­ ся на всем подробно. Наша задача — лишь кратко напомнить об основных причинах и этапах этой перестройки. А причины эти, как известно, крылись в тех коренных изменениях, которые проис­ ходили в жизни: на глазах ветшали старые порядки, рушились вековые устои. Отмена крепостного права, мало что давшая мужи­ ку, обезземеливание и дальнейшее обни­ щание крестьянства, зарождение рабочего класса в стране, обострение межсословных отношений, бурный рост числа фабрик и заводов, строительство железных дорог, усиление позиций капитализма — все это не могло пройти мимо пристального вни­ мания Л. Н. Толстого. Именно эта, по словам В. И. Ленина, «бы­ страя, тяжелая, острая ломка всех старых устоев», неуверенность в будущем и приво­ дит к мировоззренческому кризису гени­ ального художника слова. Его, великого пи- сателя-гуманиста, начинают мучить вопро­ сы правомерности существующего порядка, при котором национальное достояние — земля — служит средством неограниченно­ го обогащения для одних, в то время, как другие не имеют даже самых малых наде­ лов, позволяющих хотя бы как-то прокор­ мить семью. Все, что мы знаем о Толстом, тачающем сапоги, кладущем печи, пашущем землю, работающем на сенокосе,— все это свиде­ тельства того самого переворота, который широко отразился ' на всей последующей жизни яснополянского старца. Переворот этот сказался, однако, не толь­ ко на так называемом «опрощении» Л. Н. Толстого, но и на всей его писатель­ ской и общественной деятельности. Обре­ тя в конце концов «новую» веру, создав свое собственное религиозно-этическое учение, свою «новую» религию или «очи­ щенное христианство», посредством кото­ рого он надеялся со временем установить на земле братское единение людей, Л. Н. Толстой с начала 80-х годов развер­ тывает невиданную пропагандистскую дея­ тельность по распространению своих взгля­ дов, по привлечению на свою сторону широких масс. При этом он не только спе­ циально пишет сочинения типа «Исповеди» и «В чем моя №ра», но также продвигает в печать книжки других писателей, сборники устного народного творчества, широко пе-