Сибирские огни, 1978, № 8

178 ИВАН ПЕТРОВ Толстой умалчивает об этом и с христиан­ ским чувством предоставляет минусинско­ му крестьянину счастье неизвестности, как богоугодном у старику сказки». Не подвергал сомнению утверждение о заимствовании основных положений тол­ стовской философии от сибирского м ужи­ ка Бондарева и Алексей Максимович Горький. «Граф Лев Николаевич! — писал он в 1905 г.— Обаяние Вашего имени велико, все грамотные люди мира прислушивают­ ся к Вашим словам, и, вероятно, многие верят в их правоту, но то, что Вы сказали миру по поводу событий, происходящих ныне в России, побуждает меня возра­ зить Вам... Вы давно уже,— я это знаю,— не хотите слушать того, о чем говорят и думают представители народа, которые бывают иногда у Вас и речи которых только раздражают Вас, и Вы несправед­ ливо присваиваете себе теперь роль вы­ разителя народных желаний. Почерпнув когда-то Вашу философию у мужиков Сютаева и Бондарева, Вы слиш­ ком поторопились заключить, что эта пас­ сивная философия свойственна всему русскому народу... есть сотки тысяч других мужиков, которых Вы не знаете, ибо, по­ вторяю, не хотели слушать голос их серд­ ца и ума. Вы давно остановились на высоте Вашей идеи о спасительности личного совершен­ ствования — они ушли далеко вперед по пути к сознанию своих человеческих прав. Вы потеряли их из виду, Вы не понимае­ те их...» *. Высказывания Л. Н. Толстого о Бондаре­ ве, как видим, со временем обернулись против него самого. Но, если, в данном случае, строго выговаривая великому писа­ телю за следование им в вопросах рели­ гии за Сютаевым и Бондаревым, А. М. Горький прекрасно отдает себе отчет о разномасштабности этих людей (он пишет: «Обаяние Вашего имени велико, все гра­ мотные люди мира прислушиваются к Ва­ шим словам»), то в сочинениях других авторов чаще все выглядит совсем наобо­ рот. Для них Толстой — всего лишь скром ­ ный, иногда даже виноватый ученик, а Бон­ дарев — учитель. Пожалуй, нигде так полно не была пред­ ставлена последняя точка зрения, как в книжке красноярского краеведа Е. И. Владимирова «Тимофей Михайлович Бон­ дарев и Лев Николаевич Толстой», вышед­ шей в Красноярске в 1938 году. В ней с завидной скрупулезностью было собрано все, или почти все, что с 1885 по 1938 годы говорилось и писалось о духовной связи Толстого и Бондарева, о заимствовании Толстым у Бондарева главных догматов своего учения, о перестройке под влия­ нием Бондарева всей жизни великого пи­ сателя и далее все в том же Духе. Так снежный ком, начавшись с высказы­ вания Л. Н. Толстого по поводу «Торжества 1 Л. Н. Т о л с т о й . Переписка с русски­ ми писателями. ГИХЛ. М., 1962, стр. 653. земледельца...» в 1885 году, достигает размеров более, чем внушительных. Казалось бы, достигнув апогея некри- тичности и бестактности по отношению к памяти великого писателя, литература об идейной несостоятельности Л. Н. Тол­ стого должна была бы, наконец-то, пойти на убыль. Факты, однако, свидетельствуют о противоположном . В 1958 году в Абакане вышла книжка А. П. Косованова «Тимофей Бондарев и Лев Толстой», где мы букваль­ но с самых первых же строк вновь наты­ каемся на слова о том, что роль Бондаре­ ва «в истории миросозерцания Льва Тол­ стого все еще не вполне оценена в нашей литературе». Уточнению этой роли, а вернее сказать дальнейшему преувеличению ее, и посвя­ щена вся брошю ра. В ней вновь делается уп о р на то, что влияние Бондарева на Толстого было на­ столько велико, что привело его даже к изменению личной жизни, широко из­ вестному «опрощению». А втор даже не замечает, что многие неумеренные гипер­ болы его явно не в ладу с фактами. Так, например, он пишет: «С начала SO-х годов Толстой все гром че начинает высказывать­ ся в духе сютаевских у бондаревских взглядов... В его глазах Сютаев и Бонда­ рев — «гениальные мужики», до конца дней приковавшие внимание писателя. О них он не перестает говорить и писать». Но ведь достоверно известно, что Л. Н. Толстой познакомился с Бондаревым толь­ ко в середине 80-х годов, а именно летом 1885 года. Так как же он м ог высказы­ ваться в бондаревском духе и считать Бондарева «гениальным мужиком» еще в начале 80-х? Подобные несообразности нередко вы­ ходили из-под пера и других авторов. Итак, перед нами «снежный ком» сте­ реотипных утверждений. Но неужели же, в самом деле, почти за целое столетие так никто, никогда и не поставил их под сомнение? Никто не попытался подойти к ним критически? М ож но отметить, например, одну по­ пытку в этом направлении, сделанную ле­ нинградским профессором — доктором фи­ лологических наук Н. И Пруцковым в статье «Сибирская утопия Т. М . Бондарева «Торжество .земледельца», опубликованной в сборнике «Очерки литературы и критики Сибири (X V II— XIX в.)» Института истории, филологии и философии Сибирского отде­ ления Академии наук СССР (Новосибирск, изд. «Наука», 1976). В этой работе Н. И. Пруцков мимоходом замечает: «В оценках роли Бондарева и Сютаева в истории общественной науки и литературы, в истории борьбы челове­ чества за разумное существование Л. Н. Толстой не избежал парадоксальных пре­ увеличений, когда говорил, к примеру, что Бондарев раскрыл нам «сущность нравст­ венно-экономической истины». Быть может, впадал он в такие же преувеличения и тогда, когда осознавал значение учения Бондарева и Сютаева в истории собствен­ ных исканий новой программы жизни».