Сибирские огни, 1978, № 8

12 АГЛАИДА ЛОИ кетом цветов. Я сделала реверанс, а он преподнес мне букет и поцело­ вал руку. Молодец папка, знает, что нельзя портить прическу и мять платье! А вот Сережка хотел обнять свою сестренку, но был вовремя пойман и удален на безопасное расстояние. Я пыталась представить себя в школьном зале. Хоть я уже и не при­ надлежу школе, но все равно буду ужасно волноваться, когда в послед­ ний раз войду под школьные своды. И еще я знала, что длинное платье будет только у двоих: у меня и у девочки из параллельного класса. Я попыталась изобразить гордый и независимый вид, будто я всю свою жизнь только и делала, что разгуливала в длинных платьях. И в это вре­ мя снова явился Сережка, который начал громко восторгаться моим ви­ дом. Папка подмигнул ему и сказал, что я похожа на Наташу Ростову. Но братик состроил презрительную мину и заявил, что Наташа была про­ сто-напросто восторженной дурочкой без малейшего проблеска интел­ лекта или самоанализа. И что единственным ее стремлением было выйти замуж и нарожать детей. Я видела, что папка собирался ему возразить, но раздумал. Он просто поинтересовался, что же Сережка думает обо мне? Драгоценный братец ответил, что будь я поумнее, то могла бы стать актрисой, потому что внешность позволяет. Хотя интеллект... И он многозначительно пощелкал языком. Этого было вполне достаточно, чтобы я обозлилась и каменным от вежливости голосом попросила его не строить из себя циника, потому что еще не дорос. Сережка взвился, но в это время в дверь позвонили Иринка со Светкой, и мы пошли на вечер. На улице незнакомые люди улыбались нам. В этот чудесный июнь­ ский вечер весь город принадлежал нам. И мы знали об этом, гордились этим и были слегка смущены. По дороге нас нагнали Славик с Борей. У Славика был фотоаппа­ рат, и он сделал несколько снимков. Потом нас с ним сфотографировал Боря. Мальчишки тоже были при полном параде: темные костюмы, гал­ стуки, идеальные стрелки на брюках. Все как положено. Остальное я помню какими-то урывками. Вот мы сидим за длин­ ными столами; открывают шампанское, директор поздравляет нас с окончанием школы. Все встают и поднимают бокалы. Я тоже стою с бокалом в руке, и мне одновременно хочется и смеяться и плакать. Но плакать нельзя — потекут ресницы. И я смеюсь, смеюсь, смеюсь. Потом начались танцы, и я танцевала со Славиком. Он говорил, что скоро уедет в Одессу (там у него бабушка) и будет поступать в мореход­ ку. А я смеялась и говорила, что в Одессе красивые девчонки и что он скоро забудет обо мне, и заглядывала ему в глаза. Славик говорил, что не забудет меня даже через тысячу лет, и глаза у него были преданные, как у собаки. Я подумала, что это действительно так и что он не забудет .меня через тысячу лет. На душе сделалось как-то по-особенному хорошо. Я сказала, что тоже не забуду его и обязательно-преобязательно буду писать длинные письма. Славик наморщил лоб и ответил, что я никогда не буду писать ему длинных писем и что он это чувствует. Но зато он не­ пременно будет писать мне длинные письма. Наконец я совсем запута­ лась, кто же кому будет писать, и расхохоталась. Потом Славик куда- ю исчез, и я танцевала с Юрой Воробьевым из параллельного класса. Он сказал мне, что никогда раньше не замечал, какая я красивая. Я от­ ветила, что лучше поздно, чем никогда. Он пригласил меня в кино — я согласилась. Юра, вообще-то, дружит с Ниной Петровой (они в одном классе учатся). Ну ничего, пусть позлится. А то у нее отец —директор завода, и она считает, что может задирать нос. Потом все мы собрались в нашем классе, и каждый сел на свое место. А Славик всех по очереди заснял. Оказывается, они бегали пере­ заряжать пленку. Снимков будет масса. Только бы получились!