Сибирские огни, 1978, № 8

136 ИСАИ КАЛАШНИКОВ отмалчиваются. И потом вся эта история с разрывом... Словом, стал я приглядываться к Минькову. Разглядеть его нутро поначалу было труд- новато. Он —лицо пострадавшее. Сейчас твердо знаю, за маской стра­ дальца прячется человек безжалостный, хитрый, изворотливый, за личи­ ной бескорыстного защитника природы —хищник, рвач. Взгляд Зыкова был спокоен, но в глазах —не безмятежная голубиз­ на, они налились холодной синевой. — Хлестко сказано, Зыков, хлестко! —Алексей Антонович осуждаю­ ще покачал головой.—А где основания? Зыков вздохнул, точно о чем-то сожалея. — А основания такие... Показания Семена Григорьева о «излиш­ ках» шкурок, о добыче соболей в заказнике—раз.—Зыков стал загибать пальцы.—Попытки подчинить себе некоторых охотников —два... — Да они наврут —недорого возьмут! — Собольи шапки в городе —три,—продолжал перечислять Зы­ ков.—Содружество троицы—Миньков, Павзин, Клава —четыре. И пя­ тое—дневник Веры Михайловны в сопоставлении с показаниями Сы­ соева... Все пальцы правой руки Зыкова прижались друг к другу. Алексей Антонович смотрел на увесистый, как кувалда, кулак, будто надеялся увидеть что-то крепко стиснутое пальцами. Вывод Зыкова ясен: убийца— Павзин, организатор убийства —Миньков. Все сказанное Зыковым бы­ ло слишком серьезно, чтобы принять как нечто малозначащее, но в то же время нельзя, невозможно было согласиться с выводом Зыкова — дикость какая-то невероятная, нереальная, как домовой, живущий под электропечью. Еще Павзин —куда ни шло. В его мрачной душе могла родиться и укорениться любая бредовая идея. Но Миньков... Совсем он не такой, каким изобразил его Зыков. Не одну ночь провели вместе у охотничьего костра. Миньков всегда был трезв, разумен, весел... Ни скрытности, ни своекорыстия в нем не замечалось. Тут что-то не так. Ка­ кая-то ошибка... — Ну, а улики? Какие есть улики, Зыков? — Улик нет. Для того и обыск. Он, кстати, может и ничего не дать. Но Павзин, уверен, не выдержит, раскроется. — Я вот тоже был уверен... Сысоева он не назвал. Но обоим было понятно, о ком речь. Алексей Антонович подумал с горечью, что с Сысоевым, кажется, он здорово про­ махнулся. Не дай бог промахнуться снова. Вы меня не убедили, Зыков. Я могу с натяжкой принять вер­ сию—стрелял Павзин. А вот все остальное... У меня есть предложение. Нам с вами надо еще раз поговорить в поселке с людьми, безусловно заслуживающими доверия. Тут рубить с плеча не годится. Тут все сто раз взвесить надо. Посмотрим,—сказал неопределенно Зыков.—Так поехали? — Сейчас? —Алексей Антонович посмотрел на часы,—Ну какой смысл ехать на ночь глядя? Поедем рано утром. Он все-таки надеялся перед отъездом увидеться с прокурором. После разговора с ним чувствовал бы себя спокойнее. Все решив и обдумав, Миньков немного успокоился. Страх и мрач­ ные мысли уже не тяготили, оставалось лишь неспадающее возбуждение, оно не позволяло ни присесть, ни прилечь, надо было двигаться, говорить. И он за целый день не провел дома даже часа. Дважды ходил в магазин, толкался в очереди среди баб, несколько раз навестил соседей, просил то мыла, то соли, то спичек, отнес в гостиницу альбом с фотографиями, но ни Сони, ни Баторова не застал. Отдал альбом Агафье Платоновне, ска­ зал, что позднее зайдет еще раз.