Сибирские огни, 1978, № 8

128 ИСАЙ КАЛАШНИКОВ Но осмотрелся, увидел: тайга —золотая жила. Мясо, рыба, мех... Если ты не дурак — будешь жить, как другим и не снилось. Дураком он себя не считал. Но дело одному неподсильное. Нужны люди. И не всякие... Чтобы с полуслова понимали. Тимоху обработал быстро. При­ грозил, что может его запросто упрятать в тюрьму. А потом приласкал, и Тимоха сделался послушным. Лишние денежки пришлись и ему по вкусу. Вахлак вахлаком, а вдруг возмечтал вылезти из своей развалюхи, поселиться в большом и светлом доме. И чтобы холодильник на кухне был, а в нем завсегда пара-другая бутылок... С другими ничего не по­ лучилось. Осечка за осечкой. Чего-то, видимо, не учел. А может быть, грубовато сработал. Но это его не сильно расстраивало. Не получилось с этими, получится с другими. Хуже сложились дела в самом доме. Надо было от собственной жены таиться. Дурехой первоклассной оказалась. Чистоплюйкой... «Бам-динь» —пробили часы. Звук этот, громкий и протяжный, за­ ставил Минькова болезненно скривиться. «Бам-динь...» Казалось, его бьют по голове упругой стальной линейкой. Посчитал удары. Шесть. Теперь уже не заснешь. Начинается новый и трудный день. Поднялся. Прошел на кухню варить чай. Чистотой, белизной сияли пластик кухонного гарнитура, эмаль холо­ дильника, фарфор сервиза. Все это и многое другое в доме добыл, рас­ ставил по местам своими руками. Почти всегда приходилось занижать настоящую цену вещей, чтобы не наводить Веру на нежелательные раз­ мышления. Видимо, от этого-то всегда казалось, что его обстановка не совсем его. И ощущение спокойного уюта в доме, который так старался создать, не приходило. Но и расставаться со всем этим был не в силах. Душой прирос, с кровью, с болью отдирать надо было. Сколько раз хотел уйти к Клаве, но стоило лишь'подумать, что кто-то другой заявится сю­ да хозяином, и от ярости усыхала душа. Думал по-всякому, ждал неизвестно чего и ненавидел жену тихой, неизбываемой ненавистью. А в последнее время стал чувствовать все­ возрастающую опасность. Если Вера что-то поняла... Снова придется таскать кирпичи. Но уже под конвоем. А что потом? Из носка никелированного чайника ударила струйка пара. Забурли­ ла вскипевшая вода. Он снял чайник, засыпал в него заварки, выключил плитку. Постоял, наблюдая, как раскаленная спираль медленно теряет малиновый цвет, становится красной, чернеет. I В тот дождливый вечер собралось все одно к одному. Клава при­ грозила —'уеду. А без нее сбыт соболей, добытых с Тимохой, мог сильно затрудниться. И Виктор заявился. Если они встретятся, поговорят, все откроется. Надо было решиться, разом разрубить этот узел. Сказал Тимохе: — Влипли мы с тобой, бра^Ь. Вчера Верка сказала мне, что ей о соболях все известно и она молчать больше не будет. Думал, просто так болтает, припугнуть хочет. Но вот записка. Знаешь, она от кого? От ее бывшего хахаля. Снова снюхались. Это значит, что им от меня надо избавиться. Освободить место. Понял? Тимоха понял. По-собачьи навострил уши. — Но ты не все еще понял. В тюрьму вместе со мной и ты загре­ мишь. Вот что обидно. Лет пять-шесть отвалят. Возвратишься, Марийка уже замужем будет. Да и никто не пойдет потом за тебя. Разрешение на оружие тебе тоже потом никто не даст. Прощай, охота, на всю жизнь. Тимоха глаза вылупил, смотрит —не моргнет. Видно: всему верит. И от страха слова из себя выдавить не может.