Сибирские огни, 1978, № 7

92 Игорь что-то ответил, и Глеб согласно кивнул головой. Ему было все равно. «Надо позвонить Женьке,— подумал он,—Женька — хороший психиатр, он что-нибудь придумает». Лида, одетая, причесанная, с накрашенными глазами, пришла и села за стол, напротив сына. «Красивая у меня жена,— в который раз подумал Глеб.— И сын умный, послушный. И сам я очень счастливый. Почему-то мне все удается. Вся жизнь — как по нотам... Неужели я был слепым и только сейчас узнаю об этом, сейчас, когда все так хорошо и удачно и все у меня есть и большего не желаю. Обидно...» Проводив Игоря до угла, они молча пошли к остановке, сели в троллейбус, и только перед тем, как выйти, Лида махнула рукой, попыталась улыбнуться и сказала: — Если придешь раньше меня, приготовь ужин. Не задерживайся, пожалуйста. Он проехал еще одну остановку, перешел на другую сторону улицы и сел в троллейбус. Добираясь домой, он о многом передумал и, зайдя в квартиру, не раздеваясь, сразу же прошел в комнату сына. Посидел в тишине, в полутьме зашторенной комнаты, прислушиваясь к шорохам, попискиванию, постукиванию, доносившимся из угла, потом на ощупь нашел фанерный ящик, сдвинул немного крышку, прижатую утюгом, и просунул руку в пустоту. Что-то шевельнулось, затрепетало, легко ударило по кисти, он ощутил перья, мягкий пух и горячее тело птицы, бьющейся в руке. Не вынимая рук, он гладил свободными пальцами ее спину, чтобы она привыкла к нему, словно хотел подкупить эту птицу, обмануть самого себя. Он пытался представить себе, как она выглядит, он был в положении слепого, он убеждал себя, что вот сейчас включит свет и его представление совпадет с увиденным. Задержав дыхание, он встал, щелкнул выключателем и увидел, что руки его сжимают пустоту. Понимая абсурдность своих действий, он поднес руки к лампе. Свет свободно проходил меж пальцев, кончики их отливали розовым, тогда как осязание не обманывало его — в руках его была живая птица. Он аккуратно посадил ее в ящик, задвинул крышкл/, постоял растерянный, не в силах что-либо придумать, потом позвонил на работу, сказал, что болен сын, и сегодня он не выйдет. В зоомагазине он долго выбирал клетку, чтобы и красивая была, и просторная. «Для какой птицы?» — спросил его продавец. А он даже не знал, для какой, и наврал, что для канарейки, потом вспомнил; что канарейка маленькая, и поправился: «Простите, для попугая. Д а , для какаду». Продавец удивленно посмотрел на него, вручил клетку, пояснил, как ее надо чистить. Так же на ощупь он перенес птицу в клетку, закрыл дверцу, и по звукам догадался, что она села на жердочку. Налил в баночку воды, накрошил хлеба и по тому, как убывает вода, понял, что птица пьет’ Это обрадовало его, но лишь немного. Это лишний раз доказывало, что птица существует независимо от него и она — не галлюцинация, не обман зрения, а живое существо, со всей присущей ему анатомией и физиологией. Белая капелька помета брызнула на пол клетки, и он завороженно глядел на нее, пока снова не вспомнилась та пещера и помет летучих мышей, хрустящий под ногами. «Наверно, я до сих пор так и не вышел из пещеры,— подумал он.— Я заблудился, а вся моя жизнь мне только приснилась. Реальна только пещера и эта птица». Разыскав фотоаппарат, он зарядил новую пленку, раздвинул шторы, включил все лампы и, придвинув клетку ближе к свету, с каким-то исступлением заснял всю кассету.