Сибирские огни, 1978, № 7

72 лись. Сначала он переживал, но потом рассудил, что в общем-то это к лучшему, что хорошей жены из Аллы все равно бы не получилось и уж если рвать, то сразу. В маленьком районном городке он продолжал свои опыты, не хватало реактивов и оборудования, литературы и помещения, но он был упорным и через три года, написав статью, послал ее в свой институт, на кафедру физиологии, где о нем не забыли и пригласили работать к себе. , Там он встретил Аллу. Встреча их была не слишком радостной, казалось, все между ними уже позабыто, все порастеряно, и начинать сначала уже никому не хотелось. Она так и не вышла замуж, да и он не женился, а пожив недолго в общежитии, получил квартиру, обставил ее, как уж пришлось, и ушел с головой в работу. Кандидатские диссертации они защитили почти одновременно, на общем банкете сидели рядом; он вывел ее за руку из шумного зала и хотел было сказать ей, что вот и мечты их исполнились, и годы проходят, и стареют они, и много еще всякого что накопилось за это время, но так ничего и не сказал, а просто стоял, курил, отшучивался, посмеивался над ее привычкой наклонять голову к плечу, хотя и знал, что это из-за болезни, перенесенной в детстве, и она тоже язвила, хотя, быть может, и ей хотелось сказать что-нибудь ласковое и простое. Отношения у них установились дружеские, но с постоянным подтруниванием друг над другом, с намеками и шутками, понятными лишь им двоим. Возвращаясь домой, он ощущал его неприветливость, необжитость, наскоро протирал пол, готовил немудреный ужин и садился за книги или за английский язык. Рассматривая по утрам в зеркало свое лицо, некрасивое, слишком бледное от постоянной работы, с кругами под глазами и первыми морщинами, он думал, что так и придется прожить всю жизнь холостяком, и жалел себя, но самую малость. Те женщины, что окружали его, не нравились ему своим умом, своими претензиями и капризами. Он хотел видеть в своей возможной жене спокойного и доброго человека, без всех этих разговоров о цели жизни, без ненужного, как он' считал,1 для женщины образования, а просто-напросто ему нужна была немудреная хозяйка, чтобы и дома было чисто, и обед приготовлен из трех блюд, и чтобы именно он, мужчина, оставался главным в доме, а жена была’ бы только женой. Но знакомиться на улицах он не умел, на танцы, естественно, не ходил, а на работе такие ему не попадались. Так он и вековал свой век холостяком, рубашки стирал сам, к одиночеству почти привык, а свою несправедливую любовь отдавал только лягушкам. Однажды Алла, как обычно, пришла к нему в лабораторию отдохнуть от собачьего визга, села на свое привычное место и, как всегда, стала говорить не то, что хотела, а то, что было принято между ними. ~7 Ну как? спросила она.— Скоро ли получишь человека-амфи- ОИЮ г — Наверное, никогда,— рассеянно ответил он, занятый опытом.— Да и зачем. Просто люди и просто амфибии намного лучше. — Тебе уже за тридцать, а ты нянчишься только с амфибиями Если лучше просто люди, то что же тебе мешает? — Недостаток времени. Но если бы ты вышла за меня, я бы бросил своих лягушек. у * * хоть сейчас! Хоть здесь же! Но ведь твои лягушки умрут от тоски. Это будет так несправедливо. Да . А твои псы совсем перебесятся от ревности. Так что ничего лапкуДеЛаеШЬ’_ " 0Тветил он’ втыкая очередной электрод в лягушачью