Сибирские огни, 1978, № 7

— О-о-о! — кафры восторженно отворяют губы. Пламенеющие, как ветер, губы. — Я рожден убить Фервурда! — Я хочу убить Фервурда! — Я хочу убить Фервурда! — Я убью Фервурда бурским простым ножом! Кафры разливают вино, меня спрашиваютг — Не веришь нашему Рони!.. А вот в парке, когда Рони сказал, что апартхейд должен быть уничтожен, американки плевались и кричали ему — Белый негр! — Верю! — говорю я.— Верю! А ты, мой дружище Рони, внезапно встаешь и уходишь. Время свершить задуманное. За тобой выходят кафры и ночь. Но ночь всегда возвращается. Ночь выходит из бара и опять возвращается... Однажды радио сообщило: убит Фервурд, в Претории, в парламенте, там, там-там... Убийца — грек. Побуждения — не ясны. О, бедный Рональд Кесроулс! Кто украл твой звездный час! Ты был рожден убить Фервурда, а теперь никогда не убьешь Фервурда, и что останется от тебя, Рони! Только тетрадка стихов, нацарапанных на пути к подвигу... СЛОВО О ВЕРЕВКЕ Почему-то ворота всегда напоминают виселицу. Виселицу, воздвигнутую каждым перед своим порогом. Да, конечно: поломанные крылья не мешают... веревка с колодца... назидание... И после этого исчезали в ночи убийцы. Почему им хотелось как можно раньше видеть людей — раскачивающимися на веревках!.. Вхожу в дом. Выхожу из дома. Занимаюсь работой. Мало жил.