Сибирские огни, 1978, № 7

43 именно эту странность и считали главным достоинством диссертации Яновича. А сам он был в то время увлечен Яновичем. И лишь теперь понимает, что Янович очень поверхностен. Всегда был поверхностным. Он никогда не был и не будет серьезным ученым. И теперь он поддерживает свой авторитет, что называется, волевыми усилиями, нажимая на административную свою власть. Янович давно научился постукивать кулаком по столу, рассказывали, что на одного сотрудника он даже ногами топал. «Дурак!» — вспомнив это, подумал Валерий Геннадьевич и вдруг решил, что Янович и в самом деле человек не очень умный. Почему он об этом, не догадался раньше! Нет, конечно, не окончательный дурак, а не умный, недалекий. У него есть чисто мужицкая, сибирская хитрость («своего удовольствия не упустим»), вероломство, умение, должно быть, интуитивное, ориентироваться в обстановке, а ума, настоящего, благородного, как у истинного ученого, нет. Он мелочен, зол, тираничен, тщеславен,— все это признаки слаборазвитого интеллекта. Вот он и трясется со своим авторитетом. И злится на Валерия Геннадьевича от того, что тот ему все еще нужен, а проявить всю свою административную силу перед старым приятелем он не может, не получается у него... «Так вот оно в чем дело? Вот в чем! Какая же все это суета! Какая суета!». / Перед ним, с высоты горы, открывалось на этот раз совсем синее море с частыми волнами в белых бурунах. Таким море рисуют художники охотнее всего. И каким же мертвым получается оно на полотнах, как невозможно, немыслимо передать его движение, его жизнь! На него напала веселость, одна из тех, что частенько посещали его за время его неожиданной поездки к морю. Напевая, он вернулся в свое купе, подсел к жене, орудующей вязальным крючком. — А не сыграть ли нам в картишки? Лев Сергеевич? На интерес? Лев Сергеевич рассказывал разные смешные истории: — У нас есть тир для охотников-любителей... Природная местность, холмик, тут и стрельбище. Тренируемся, пристреливаем ружья, проверяем заряды. Ну и, конечно, всякие хохмы, анекдоты, шуточки... Больше всех достается Шурке Гаврилову,— Лев Сергеевич рассмеялся,— Нескладный такой парень... Ему сейчас уж за сорок. А первый раз за ружье взялся года три-четыре назад. Тощий — кожа да кости. Хилый какой-то... Рассказывают: взяли его на охоту, ехали на машине, потом надо было пешком километра три. Спрашивают: «Ты, I аврилов, рюкзак-то хотьдо- прешь?» — «Хо! — говорит,— Давайте самый большой! Я жилистый». Ну, ему на спину взвалили рюкзачишко, глядь, а Гаврилов уже на земле,-ноги подогнулись — и рюкзак его придавил, он встать не може1*... Вот над ним и потешаются на стрельбище. А если самого нег, то вспоминают про него всякие приключения... Был такой случай. Пошли на глухарей. Все постреляли, добыча есть, один Гаврилов пустой. Ему объясняют: «Ты, наверное, неправильно к глухарю подходишь — он тебя слышит и улетает».— «д Как надо подходить?» — спрашивает. «Ботало надо на шею надеть». Ну, это такая побрякушка, вроде маленького колокола, его коровам на шею вешают, чтоб не потерялись. «Ты вот надень ботало и иди смело, глухарь подумает, что корова идет, он ее не боится». Задумался Шурка Гаврилов, ничего не сказал. Однако, оказалось, у лесника ли старое выпросил, то ли сам смастерил, но ботало у него появилось. Пошли на зорьку, он ботало не показывает, сам в сторонке держится. Однако как стали расходиться, Шурка ботало достал, на шею подвесил и попер в чащу. Такой ржач на всех напал, что и про охоту забыли. Крадутся за деревьями, за кустами за Шуркой, смехом давятся. А он еще чего удумал. Идет, головой мотает, чтоб ботало бренчало, да нет-нет и взмыкцет