Сибирские огни, 1978, № 7

36 — Мы завтра увидимся? — Я напишу. — Я тоже напишу. — И отдай Шурику. —, Хорошо. Скорей бы наступило завтра! — Да! До свидания! Замечательный мальчишка Шурик! Он стал их добровольным почтальоном на долгий срок. Они встречались и ходили по темным весенним улицам почти каждый вечер, но все равно ежедневно писали друг другу записки. В записках своих они были куда смелее и откровенней, чем в жизни. Летом их ждала разлука. Старшеклассников мужской школы послали в пригородные колхозы и подсобные хозяйства на прополку. Сначала их стали разделять — одних в одно хозяйство, других — в другое. Случилось так, что когда после трамвая и грузовика ехать надо было на лошади, на телеге, то Валерий оказался совсем один, ни одного парнишки из их школы. Он не решился кому-нибудь пожаловаться, попроситься со своими ребятами, да и не знал, к кому надо обращаться... В пригородном колхозе его определили в бригаду, половшую картошку. Тут работали в основном такие же подростки, как и он, а руководителем была разбитная коротконогая бабенка. — Еще один Исусик,— сказала она, разглядывая Валерия, и, заметив, что он покраснел, засмеялась: — Чего ты, красна девица! Это я любя. Ты же вон какой парень рослый! Жених! Потом позвала деревенского мальчонку: — Ванюшк! Отведи вот парня в бригаду. — В сарай, чо ли? — уточнил Ванюшка. — Ну! Пущай устроится. Да тетке Матрене скажи, чтоб картох седни на одного человека поболе наварила. — Ланна! Это действительно был просто сарай. Большой, с дырявой крышей, с дырявым углом, должно быть, давно заброшенный. У одной из стен было свалено сено, на нем какое-то подобие постелей, одежда. Валерий огляделся по сторонам, увидел, что в сарае есть еще немного сена, сгреб его в противоположный от существующих постелей угол, сбросил на него свои вещи: старый рюкзачишко да телогрейку. Вечерело. Мальчонка убежал. Валерий вышел на улицу. Сарай стоял на отшибе, на бугре. Перекликались петухи, долетали отдельные голоса. Он присел на бревно, навалился спиной на теплую стену сарая и просидел так, пока мимо не пропылило, шумно дыша, распространяя запах травы и парного молока, стадо. Никто его не хватился, никто никуда не позвал. Он вернулся в сарай, развязал рюкзак, достал захваченный из дома хлеб, огурец, две картошки и съел. Когда заметно стемнело, он расстелил на сене телогрейку, разулся, лег и накрылся пиджаком. Сильно гудели комары, он прикрывал лицо, они впивались в руки, становилось душно. Соседей по сараю все не было. Он долго не мог уснуть, прислушиваясь, как вдали погромыхивает гром. Все-таки он заснул. Проснулся от разговора и жалобных стонов. Испуганно прислушился. Судя по голосам, разговаривали двое мальчишек, один из них то и дело стонал, потом стал негромко всхлипывать и материться. Другой голос все твердил: «Ну, Кольк! А , Кольк! Не надо! Ну, чо ты, Кольк!» Валерий совсем растерялся и спросил: — Эй, вы что? На секунду все смолкло. — Ты чо, работать приехал? — спросили его. — Ага. Из десятой школы.