Сибирские огни, 1978, № 7

дет ему предоставлен, то считать его уволившимся по собственному желанию. Дальше он еще не знал, что сделает... Конечно, без разговора с Яновичем не обошлось... Они знают друг друга ровно тридцать лет. Вместе поступали в университет. В «абитуре» жили в «пятихатке», едва ли не единственном тогда в городе пятиэтажном университетском общежитии. Янович приехал из Кемерова, у него был саксофон, он сам называл себя «лабухом» и виртуозно матерился. Да , он уже тогда был тертый калач. О музыкальных способностях его Валерий Геннадьевич ни тогда, ни тем более теперь судить не взялся бы, но о способностях Яновича зарабатывать деньги с помощью саксофона он знал. Когда написали успешно сочинение — Валерий Геннадьевич обладал врожденной чуткостью к языку и писал без ошибок, поэтому он проверил и поправил сочинения близсидящих, в том числе и Яновича, а затем проскочили и письменную по математике,— все очень осмелели и устроили небольшую пирушку. Была водка, картошка, банка соевых бобов и консервы «Крабы», которыми были т,огда почему-то завалены все полки в продовольственных магазинах города. Янович тогда буквально льнул к нему, так как чувствовал слабину почти по всем предметам, и он его выручал и на письменных экзаменах, и на устных, успевая передать записку-подсказку. Все студенческие годы Янович не блистал в учебе, перебивался с тройки на четверку, но обнаружил серьезные организаторские способности, подвизался на разных должностях в профкоме, причем не бескорыстно, играл в джаз-оркестре, был всегда при деньгах, при хорошей одежде, не отказывал давать взаймы и пользовался немалой известностью. Преподаватели относились к нему снисходительно и прощали многое из того, что не прощали другим. Они расстались в год окончания университета, Янович все твердил: «На юг, на юг! В теплые края, на фрукты! Хватит, нажился в Сибири!»» Он исчез лет на десять. Валерий Геннадьевич, немного не дотянувший до диплома с отличием, остался в городе, был направлен в школу преподавателем математики и физики. Там он познакомился со своей будущей женой Галиной Петровной. Лет через шесть его пригласили в открывшийся при институте радиоэлектроники НИИ , он там всерьез занялся электронно-вычислительной техникой, не без интереса работал над госбюджетной темой, связанной с проблемой «памяти» ЭВМ , и проявил себя вполне компетентным и способным теоретиком. Но его одновременно влекла и чисто инженерная работа, он с удовольствием ею занимался и как-то незаметно для себя стал руководителем группы инженеров. Пошли договорные работы, приличные заработки, любопытные командировки в Москву, Ленинград, Минск, Киев. Родилась Светка. Они как раз закончили работу над автолоцманом, получили премии. Было отличное настроение... И тут появился Cepera Янович. С ранней сединой на висках, с мягкой, доброй улыбкой, с угадываемой, скрытой, энергией, с безукоризненными манерами и костюмом, почти без единой черточки от старого Яновича, едва ли не хулиганистого, нагловатого, легкомысленного, хвастливого. Кроме того, Янович приехал с дипломом кандидата наук и аттестатом доцента. «Где ты был, Cepera?» — «A-a, Краснодар, Орджоникидзе, Армавир...» — «И что же?» — «Провинция. Ты думаешь, у нас тут провинция? Ничего подобного! Ер-рунда! Провинция — там! Вокруг Москвы — провинция... Вообще Сибирь!..» — «Значит, опять в родные края! Хорошо!