Сибирские огни, 1978, № 7

искусства, несовместимого с корыстными целями. Всех персонажей повести — и главных и эпизодических — мы знаем «в лицо». Всех, кроме одного — его хоронят на первых страницах повести. Это кинорежиссер Вла­ димир Гайлис. Художник неукротимого творческого тем ­ перамента, Гайлис и после своей смерти про­ должает жить в памяти людей. Во многих главах — он действующее лицо, в бук­ вальном смысле этого слова, ибо его мысли, чувства определяю т действия ныне живу­ щих. Гайлис — сильный человек. Его'отношение к искусству, его безмерную требователь­ ность к своей работе, его вечную неудов­ летворенность сделанным мы угадываем в бескомпромиссности настоящих — незави­ симо от масштаба дарования — художни­ ков, будь то большой мастер Николина, скромный звукозик Фабрицкий или тихая Лена Желткова, с подлинной виртуозностью «колдующая» на монтажном столе, потому что влюблена в свое дело Оказывается, Гайлис, который ж и в е т только в воспоминаниях живых и в разгово­ рах о нем,— одна из главных фигур повест­ вования. Он, рано умерший, торжествует над небытием, потому что остался среди живых после физической своей смерти. Верность долгу художника или — еще ши­ ре — верность долгу человека, писатель изображает «на примере» документального кино. Почему именно документального? Да, видимо, потому, чтот этот — один из новей­ ших по времени возникновения — вид ис­ кусства подчиняется тем же извечным за­ конам, что и другие его виды, сущ ествую ­ щие многие века и тысячелетия. Повесть «Документальное кино» в широ­ ком плане решает не только вопросы ис­ кусства — она заставляет читателя задумать­ ся над отношением человека любой про­ фессии к делу его жизни, заставляет вспомнить слова Александры Николиной: «Надо иметь мечту. Ну, понимаете, свою личную мечту... Идею ...» И не только вспом­ нить, но и «примерить» эти слова к себе, к своему месту в рабочем строю. Много сказал Ю . М агалиф маленькой по­ вестью «Документальное кино». Путешествие в Караяр «Название «Караяр» мною придумано. Но лица, выведенные здесь, действительно сущ ествую т — работают и учатся в своих совхозах. И я с глубоким уважением посвя­ щаю им эту книгу»,— такими словами пред­ варяет Ю . М агалиф «Караярские рассказы» (1971). Эта фраза об уважении к своим геро­ я м — не просто фразеологический оборот, не просто обязательная дань вежливости. Глубокое уважение автора к тем, о ком он пишет, сказывается в каждой странице кни­ ги: и когда писатель изображает незнако­ мые многим читателям обычаи и обряды сибирских татар, и когда мы становимся очевидцами конфликтов, запрятанных от сторонних глаз,— конфликтов, истоки и мо­ тивы которых понятны и близки нам, хотя в жизни споры героев ведутся на незнако­ мом нам татарском языке. Одно из первых впечатлений от этого цикла — впечатление е с т е с т в е н н о с т и , логического развития событий, в которые автор вовсе не собирается вмешиваться; только обстоятельства и характеры героев определяю т поведение каждого. При всей своей н е з а т е й л и в о с т и сюжеты, выбранные писателем, отлично «работают» на важную сторону его повест­ вования: то, что мы «по привычке» подчас воспринимаем как повседневное, обычное, если угодно — само собою разум еющ ееся, на самом деле достойно искреннего восхи­ щения. На бытовых, житейских ситуациях выявляются новые нравственные категории в сознании лю дей; мы видим, как натурой наших современников стало чувство семьи единой, спаявшее людей разных националь­ ностей в монолитный советский народ; убеждаем ся, какой глубокой уверенностью в завтрашнем дне, какой верой в доброту людей, в доброту нашей действительности проникнуты сердца жителей маленькой та­ тарской деревуш ки, затерявшейся в просто­ рах Сибири. Важную тему автор решает зачастую средствами жанровой зарисовки, а то и откровенно юмористической кар­ тинки. Характерный эп и зо д— в сельсовете идет разговор, как лучше отметить завершение посевных работ. Завклубом Усман Сабиров возвратился из города «с коробкой новых грампластинок и запасом новых брошюр и инструкций». «— Эй! Предлагаю «Праздник первой бо­ р о з д ы » !— бодро сказал Усман в сельсо­ вете. — Зачем «первой борозды»? — возразил председатель сельсовета Гаф аров.— Когда была первая борозда? Давным-давно: де­ сять дней назад. Мы уже забыли про это. — Тогда «Праздник сеялки»,— настаивал Усман. — У бороны никакого праздника нету? — спросил Гафаров». Есть в этом диалоге и прямолинейность культработника, опираю­ щегося на запас «новых брошюр и инструк­ ций», и шаблонность его мышления (если сказано, что «Сеялка» — новая кубанская традиция, значит, можно ее применять по­ всеместно), и то веселое народное лукав­ ство, которое сквозит в репликах Гафарова. И еще есть в этом разговоре — в него включаются и парторг Мингали Ахметов, и счетовод — кровная заинтересованность каждого в общем деле, желание найти наилучшее решение, опираясь на коллектив­ ный опыт. В том, как спорят между собой Сабиров, Гафаров, Ахметов, счетовод, ощ у­ щаешь, насколько содержательно, интерес­ но живут эти люди. Это же умение на маленьком плацдарме бытовой сценки уместить мысли отнюдь не узко бытовые видим мы и в рассказе «С рассвета до заката». Накануне отъезда Альфии в город — девушка собирается дер­ жать вступительные экзамены — Салях-ба-