Сибирские огни, 1978, № 7

125 — Да . — Вы кого-нибудь встретили по дороге? — успел вставить вопрос Алексей Антонович. — Как будто нет.— Степан потер пальцем лоб.— Ты не помнишь, Тимофей? — Не встретили,— буркнул Тимофей. ■— Так вы вместе шли? — Вместе, конечно, Алексей Антонович. Тимофею до больницы со мной по пути. У больницы с ним распрощались. — Сколько же времени вы пробыли в больнице, Степан Васильевич? — Нисколько минут. Вера оделась,‘и мы пошли. — И снова никого не видели. — Нет, Алексей Антонович. — М-да...— разочарованно подытожил Алексей Антонович,— Извините, Степан Васильевич. Он поднялся, одернул китель. Встал и Зыков. Спросил! — Почему все-таки пошли встречать жену? — Д а так...— Степан отвел взгляд в сторону. — Заранее, утром, например, вы не уславливались о встрече? — Мы никогда не уславливались заранее. Вера заканчивала работу в разное время. — Значит, вы пошли просто так. Или была причина? — Зыков, кажется, не собирался уходить. — Ну, была, была,— с раздражением сказал Степан.— Но это личное. Это никого не касается. — Что личное, а что нет, сейчас решить нелегко,— заметил Зыков.— Не лучше ли разобраться вместе? Алексей Антонович уже оделся, нетерпеливо посмотрел на часы. С неохотой Степан поднялся, принес листок бумаги, найденный вчера в кармане Веры, брезгливо держа его пальцами за уголок, подал Алексею Антоновичу, повторил: — Это личное. — Мы не злоупотребим вашим доверием,— сказал Алексей Антонович, без интереса пробегая текст записки.— Положитесь на меня.— Прочел еще раз, более внимательно, нахмурился, знаком подозвал Зыкова. Со вчерашнего дня память Степана хранила текст записки, написанной стремительным рваным почерком. «Вера, я здесь. Нам необходимо встретиться. Мы должны поговорить и выслушать друг друга. В половине девятого жду тебя в павильончике автобусной остановки. Виктор.» — Когда вы нашли записку? — спросил Алексей Антонович. — Вчера вечером. — Вы знаете, кто такой этот Виктор? — Знаю... Виктор Николаевич Сысоев...— Степан произнес это имя вяло, но сразу же почувствовал, что оно ненавистно ему; подстегнутый ненавистью, заговорил быстро, торопливо, словно боялся, что не успеет всего сказать: — Мой бывший друг. И Верин... Она его когда-то любила. Д а . А он... Себя одного любил. Зачем сюда заявился— догонять упущенное? Не будь этой записки, я бы не пошел за Верой. И все было бы иначе.' Жизнь шла своим чередом. Радуясь теплу, на улице играли дети, на лавочках возле палисадников судачили о чем-то старушки, во дворах хлопотали домохозяйки. Из лесу возвращались грионики с полными ведрами рыжиков. Взгляды людей встречали и провожали Алексея Антоно