Сибирские огни, 1978, № 7

с т и х и 99 Не женщиной, девочкой Таней Живу на дыханье одном. Все сказки, игрушки, болезни Всплывают вдруг из забытья. К чему этот всплеск бесполезный! — С обидою думаю я. Ведь ясно, что невозвратимы Дни детства. Зачем же, зачем В такие суровые зимы Его не изжить мне ничем. Оно возникает то горкой, То сладким над крышей дымком. То стянутым туго на горле Колючим и теплым платком. ^ ¥ 4 - Мы сидели втроем на высоком обрыве, Начинали мы песню, но песня звучала не в лад. Спали люди в домах, спали лодки в заливе. Даже месяц за тучи был упрятаться рад. Подступала к нам ночь, но была осторожной, Все боялась вспугнуть разговор по душам. Мы, заезжие люди, да хозяин-художник Были настежь раскрыты, как тихая даль Иртыша. Обнаженность души — непривычное это явленье Было с нами в ту ночь. И, наверное, лишь потому Так понятен был мир в каждом шорохе, всплеске осеннем, Как понятны все звуки в знакомом с рожденья дому. Как легко было знать, что когда-нибудь сбудется с нами, Как легко было петь нам, хоть песня звучала не в лад. И казалось, судьба — это добрая птица, крыл^ми Осенившая нас на дорогу без слез и утрат. Мы сидели втроем на высоком обрыве, Спал поселок внизу, катера, острова. Уходило мгновенье, которое самым счастливым Назову я однажды и буду, наверно, права. * * * Я пересыхаю, как река. Я мелею. Мне твоя надежная рука Все милее. Мне глаза глубокие твои Все Нужнее.