Сибирские огни, 1978, № 6

8 4 Д. КОНСТАНТИНОВСКИИ венную и волнующую его отзывчивость сердца и ума... Его притягивали мечты о счастье, а не о временной или частичной защищенности, о вы­ соком, а не об успешном... Шли годы, Вдовин реализовывал свои замыслы, один за другим, шли годы, он становился действующим лицом в картинах, о каких не решился бы в юности помыслить. Картины эти сменялись одна другой... но тех, тех самых,— не было... А другие — забывались без сожаления... . Медленно начал снова приподнимать руку. Понес ее к лицу. Элэл всегда удивлял его... Вдовин понял, что-завидует мертвому. И тогда он, наконец, зарыдал. По себе. Минуту Грач стоял посреди комнаты. Оглядывал; видел все словно в первый раз,— голые стены, цементный пол, окно, забранное решеткой; лабораторные столы с аппаратурой... Эта задача, куда себя деть! Не знал, что с собой сделать; пришел сюда, на самое привычное ме­ сто; теперь стоял посреди своей комнаты и понятия не имел, где тут ему пристроить себя... Шагнул к столу, сел на высокий табурет. Локти на стол, голову в ладони... Когда открыл глаза,— увидел, как оттопыривается карман там, где лежит ключ; для того, кто не знает,— может, едва заметно; он — знал... Оставил этот ключ себе. Память... Замок новый, надежный! Дверь из толстых досок, плотно пригнан­ ных, знак и все надписи! Контроль по конечному выключателю, красная лампа! Лишь бы в камеру никого не занесло... Ключ блеснул, падая; ударился о твердое пластиковое покрытие стола,'— короткий стук, неясный негромкий звон. Схватил ключ, сжал его в кулаке. Сунул в карман. Снова закрыл глаза. Холодно здесь как... Бетон, металл, пластик! Озноб, возникший с утра, не проходил... Невозможно согреться. Как Герасим повторял про улыбку... говорил — посмотрите... види­ те... а улыбки нет!.. Пока ты еще не накоротке со смертью, пока она тебе малознако­ ма,— постепенно открывает она свой нездешний лик, чтобы понемногу изучал и привыкал к нему. Свои минуты стоял он совсем рядом с Элэл... У ног его, справа... Ви­ дел только руки, сложенные на груди, и ступни, приподнимающие по­ лотно; ступни неловко склонились на сторону, и эт^ неловкость, нена­ туральность, несимметрия будто делали происходившее ненастоящим... Потом понял, что это, наоборот, делало Все настоящим. Погиб... Маша хотела побыть одна; просила его; он не знал, как поступить, но должен был согласиться и оставил Машу-Машеньку,— впервые за эти дни. Посоветовался с Валерой, решили: хорошо, пусть, только не­ надолго. Не знал, куда себя деть. Пришел сюда... Вот он сидит за лабораторным столом, паренек с короткой стрижкой в коричневой кожаной куртке на «молнии»; такой же, каким увидел его Элэл, принимая на работу.