Сибирские огни, 1978, № 6

50 Д. КОНСТАНТИНОВСКИИ колодцах,— и поехал выяснить, в чем дело, пока ремонтники соберутся. Ольга сразу попрощалась и вышла. Слишком много железа... Дорога все шла круто на перевал, в гору. Разговор с Яковом Фомичом вызвал в воображении Герасима целый мир долины, укрывшейся за горами, за лесами, за тысячами километров, сберегающей нетронутыми, неизменными и воду, и рыб, и зверей, и весь уклад жизни,— долины такой, какую Герасим уже не смог увидеть... За­ тем— перемены, они происходят быстро, они наваливаются с особенной силой и ощущаются резко, потому что все здесь — от нуля, все — враз, все — за несколько лет... Люди, о которых говорил Яков Фомич, не были против развития; не были и против машин, сами это заявляли. Беда творила себя, ставя ма­ шины на такое место в жизни, что люди все больше оказывались в под­ чинении у навязываемого им образа существования... и придатками ма­ шин, деталями технического прогресса, исполнителями его механической воли... Сломать прядильный станок было легко. Однако не удавалось овладеть обстоятельствами. Этого они хотели — овладеть обстоятельст­ вами, освободиться от власти развития, которое навязывало свою логику; стать наравне с ним и направить его так, чтобы это было хорошо для лю­ дей. Видели опасность и поступали естественно и— героически. Новые времена — новое теоретическое знание о человеке и обществе, другие предпосылки и основы в реальности; иные возможности. Но и но­ вые механические прялки подоспели... лазеры, ракеты, физхимия... нет, и много другого... пожалуй, помощнее прежних. Во всяком случае, и в но­ вые времена, и с новыми возможностями,— Герасим видел,— не получа­ лось просто, не образовывалось все само собой. Так не сразу и не у всех возникала вера в то, что человек может сам, собственным разумом и собственными силами разрешать свои пробле­ мы... Столько надежд дали совершенствование знания, становление на­ уки, ранняя и позднейшая техника, индустриализация,— их воспринима­ ли как средоточие позитивного, прекрасное орудие, чтобы реализовать подлинную человеческую природу, подлинные идеалы человечности... Да в самом деле, есть ли человек существо самостоятельное и нрав­ ственно ответственное? Способен он определять не только средства, но и цели развития? Делается ли он, черт возьми, целеполагающим субъек­ том истории? В состоянии он контролировать последствия им же создан­ ных продуктов цивилизации? Может направлять развитие так, чтобы оно служило только благу человека и человечества, только целям, имеющим нравственное обоснование?.. Или это, как выразился философ,— всего лишь самоуверенные заявления, которые повеселят будущего историка? Неужели были напрасны избавления от голода и эпидемий, уроки войн, неужели так коротка память о страданиях, о пролитой крови, о мировых катастрофах, разорявших дома, семьи, народы, стра­ ны... неужто зря были утопии, исследования, прокламации, отвага самых первых, заговоры и бунты, наконец — революции, ликование миллионов, колоссальные социальные эксперименты, порыв к будущему... Овладеть ситуацией, стать наравне с развитием; повести его так, что­ бы это было хорошо для людей!.. И чтоб не было того, что противно че­ ловеческой природе,— во всех проявлениях..-. Оптимистично, однако и вполне обоснованно. Только бы преодолеть все... не оплошать, справиться... ибо то, что было и раньше плохо, становится опаснее во сто крат, и— на всех уров­ нях... и то, что было трудно, стало в тысячу раз труднее, и— для каждого... Это Герасим унаследовал от Якова Фомича.