Сибирские огни, 1978, № 6

28 Д. КОНСТАНТИНОВСКИЙ Сколько обретений... Сколько обязательств. Человек с такой пред­ ысторией мог поступать только единственным образом. А ведь и обидно, обидно! Сразу бы должен быть таким, чтоб иного для себя не представлял... Мог бы. Если б сразу был таким, как сегод­ ня,— если бы сразу имел все, что сегодня обрел... Почему, почему? К сво­ им тридцати пяти годам он, в итоге, пришел со столь многим — но с тем лишь, что у Элэл было с рождения. Старт, получается, только в тридцать пять... Вслед за ощущением обиды — зависть. Обошелся бы без внутренней ломки, без переходных стадий, душа его была бы душой сразу... Худо, чго не каждый рождается Элэл. Ну что ж. Кто за него пройдет его собственный путь? Медленно, постепенно стал выводить себя на следующий виток сво­ ей спирали. Нужно было идти дальше. Как все повторилось! На Яконуре он нашел любовь, он нашел там любовь к Яконуру и к Ольге. Поворот, выезд на шоссе. Как дуга спирали. Быстрые, автоматиче­ ские движения: Не раздумывая... И помчался к Яконуру. Маша-Машенька отворила дверь. Ключ оставила в замке, как обычно. Гудят ноги... С утра — по лесу, вокруг больницы. По тропкам, пэ траве... Захлопнула дверь. Встала у окна, закурила. Кончилось лето, Маша-Машенька, осень подошла... Когда это все успевает. Для нее время остановилось зимой... Скорей бы кто-нибудь позвонил! Спортивный был, хорошо ходил на лыжах; хотя ноги навыворот... После второго приступа стал осторожен; брал таблетки с собой; медлен­ но начал ходить. Пропускал ее вперед. Но не отставал! Она, правда, старалась не спешить... Не отставал, шел за ней, она слышала его за спиной,— дыхание, лыжи по свежему следу, палки по сугробам... Иногда скажет ей: «Пробегись, согрейся!» И она убегала по просеке до самого поворота на перевал; быстро возвращалась, и шли дальше... Однажды вернулась — нет Элэл. Бросилась по боковым просекам, по ложбинам, по оврагам. Слезы ручьями; мало ли что могло случиться! Вдруг от тракта навстречу — Яков Фомич. Сказать ничего не могла, ни слова, слезы толь­ ко, ревела, руками спросила: видели? «Да,— сказал,— сразу за поворо­ том, здесь, рядом». Слезы вытерла. Нашла... Вечером потом сидели у него, он — в любимом отцовском кресле, у камина, ноги вытянул, бла­ женствовал, грелся, смотрел в огонь; вспоминал о ней,— оборачивался... Поискала пепельницу. Ему надо было гулять по лесу на лыжах да читать хорошие книги, и ведь он это любил... Она бы его вкусно кормила, бегала бы на базар... Вечером укладывала бы его в свежую постель, простыни и наволочки она бы сушила в лесу, чтоб спалось ему сладко... Все бы сделала, все бы смогла, лишь бы он ни о чем не заботился, гулял бы и читал свои книги... Она бы не навязывалась ему, была бы только при нем... Пусть бы он был сам по себе, один или с друзьями, она бы ему не надоедала, пряталась бы и ждала, когда.он сам ее позовет... Только бы поднялся!.. Стояла посреди комнаты: в одной руке сигарета, в другой — пе­ пельница. Только б он поднялся... Пусть бы все это случилось с ней! Держа­ лась бы и молчала. Спокойна была бы, зная, что это она — за него. Спокойно ждала бы. Потом бы выздоровела... и к нему!..