Сибирские огни, 1978, № 6

188 А. П. ОКЛАДНИКОВ Первой и основной темой, которая при­ влекала его внимание, была древняя исто­ рия и происхождение якутского народу. Г. В. Ксенофонтов был убежденным сторон­ ником теории южного происхождения якут­ ского народа и его культуры. Но для него было мало того, что уже внесли в решение этого вопроса его предшественники — ака­ демик Бетлинг, М иддендорф , Радлов, Серо- шевский, которые преимущественно опира­ лись на общие черты якутского языка с языками тюркских и, отчасти, монгольских народов. Ксенофонтова.увлекала другая, почти со­ вершенно неиспользованная возможность проникнуть в темные, неизведанные «глу­ бины доистории» якутского народа при по­ мощи фольклорного компаса, опираясь на исторические факты из прошлого якутского народа, сохраненные в устной памяти его, в исторических легендах и мифах. Ему, чело­ веку, выросшему в глубине Якутии, на ост­ рове Тиит-Арыы, овеянном легендами и ро­ мантическими преданиями, была близка эта стихия, этот удивительный мир якутско'о эпоса — олонхо, его легенд, по-гомеровски красочных и вместе с тем мудрых, каждое слово которы х звучало голосами предков. Впитав вместе с молоком матери и дымом родного очага мировоззрение сказителей и певцов — олонхосутов, он искренне и глу­ боко был убежден в том, что устная народ­ ная традиция представляет собою драго­ ценный исторический источник, что в нем бьет ключом не только живая неиссякаю­ щая ф антазия, но и скрыты ценнейшие залежи исторического материала. Это бы­ ли, по его мнению, настоящие устные ле­ тописи. Такой вывод, конечно, имел серьез­ ные и прочные основания. Сравнивая запи­ санные им исторические легенды и преда­ ния якутов с архивными документами X V II— X V III веков, хранившимися в сибир­ ских архивах, Г. В. Ксенофонтов показал, что, несмотря на три столетия, устная па­ мять народа с удивительной полнотой и точностью донесла до нашего времени не только общие черты, но и различные мел­ кие подробности событий, происходивших в то далекое время, не говоря уж об именах действующих лиц. Имена эти, часто сильно искаженные в передаче царских приказных писцов, звучали здесь в своем подлинном, настоящем виде. Таким образом, письмен­ ные источники X V II— X V III веков и фоль­ клорные свидетельства взаимно дополняли и контролировали друг друга. Но если можно, опираясь на фольклор, глубоко проникнуть в то, что происходило на территории Якутии двести и триста лет назад, то разве нельзя попытаться опустить­ ся еще глубж'е в прошлое якутского на­ рода? Г. В. Ксенофонтов попытался на основе древних легенд и мифов воссоздать первые страницы жизни предков якутов на Лене и даже еще раньше — на той далекой южной прародине, откуда они вышли в свое пер­ вое великое путешествие на Север, в стра­ ну вечных льдов и снегов. В своей работе он , руководствовался мыслью о том, что древние мифы о пред­ ках якутов рассказывают не о мифических героях и богатырях, а о жизни и пережива­ ниях целого народа, о его исторических судьбах. Именно так рассматривал он, прежде всего, начальную сагу якутского на­ рода, простодушный и наивный рассказ о прародителе якутского народа, божествен­ ном герое Эллее и об его антитезе, его противнике Омогое. Бегство Эллея, о котором рассказывали легенды, было, с точки зрения Ксенофон- това, бегством не одиночки-героя, изгоя, а переселением целого народа с юга на се­ вер под давлением вражебных племен. Та­ кими же рассказами о переселении пред­ ков якутов были, по его мнению, те леген­ ды, в которых говорилось о приходе Омо- гоя и его сородичей на Среднюю Лену. Теперь ясно, что в основе преданий об Эллее и Омогое лежит древний мировой сюжет о невинно гонимых божественных ге- роях-близнецах и что он не может рассмат­ риваться как конкретная историческая ле­ топись путешествия предков якутов из Прибайкалья или Южной Сибири на Лену. Но увлеченный своей идеей Г. В. Ксено­ фонтов выполнил огромную и в высшей сте­ пени важную работу. Он впервые собрал множество разнообразных вариантов легенд из цикла преданий об Эллее и Омогое. Так выросла замечательная сводка фольклор­ ного материала, которая получила назва­ ние — «Эллейада». Уже само по себе назва­ ние нового труда по якутскому фольклору чем-то напоминало рассказы Гомера о тро­ янской войне, а его содержание — рассказ о бегстве Эллея и путешествии Омогоя — вызывало в памяти странствования Одиссея. Оставалось теперь, подобно Шлиману, найти свою Трою, свой Илион! Следовало про­ следить по археологическим остаткам путь предков с юга на север. И все необходи­ мое для такой увязки фольклорных свиде­ тельств давали раскопки, предпринятые Б. Э. Петри в Прибайкалье. Еще в 1913-14 гг. старики-буряты обратили его внимание на давно заброшенные поселки, которые их отцы и деды приписывали какому-то древ­ нему народу, чуждому бурятам по крови, по языку и культуре. Народ этот, живший на Ангаре, на Куде и Лене, буряты называ­ ли крумчинскими кузнецами («хоромши дархат»). Он действительно был народом кузнецов. Предания были совершенно пра­ вы: загадочные курумчинские кузнецы умели выплавлять из болотной руды пре­ восходное, химически почти чистое железо. Бурятские легенды были правы и в осталь­ ном: народ этот был действительно чужд предкам бурятов по языку. На поселениях курумчинских кузнецов уцелели богхедо- вые диски-пряслица, на которых были вы­ резаны острием ножа рунические надписи на древнетюркском языке. Г. В. Ксенофон­ тов первым прочитал эти надписи и дал первую попытку их перевода, исходя из лексики и грамматических норм родного ему языка. Так была построена законченная гипоте­ за о том, что загадочные тюркские надписи в бурятских степях были письменами пред­ ков якутов, «письменами Эллея».