Сибирские огни, 1978, № 6

176 ВИТАЛИЙ КОРЖЕВ гармонических взаимоотношений человека с природой, ныне приобретающей иные грани и проблемы, чем, скажем, 20— 30 лет назад. Сегодня даже такой «урбанист», как А . Вознесенский, и то заявляет: «Все из пластика — даже рубища, надоело жить очерково»; «Упаду на поляну — чувствую по живой земле ностальгию». Такая «по живой земле ностальгия» со­ провождала героя А. Плитченко всю жизнь. Поначалу природа в его изображении мо­ жет показаться несколько умиротворенной и простодушной, как лубок: «Птицы поутру судачат про погоду и сады, рыбы поутру чудачат, вылетая из воды»; «деревья дож­ дик отряхают, тревожат сонного шмеля и отдыхают, отдыхают, корнями тихо ше­ веля...» «Вот я живу, живу и радо, живу — и боль­ ше ничего»,— эта бездумная, стихийная, первобытная жажда и естественность при­ родного бытия может, на первый взгляд, показаться чуть ли не главным свойством «всего живого» в мире, поэтически ярко вос­ созданном А. Плитченко. Но вот мы видим, как «проплывают от мая к осени» острова, где «трава не кошена, ни одна тропа не проложена», и кажутся они нам «странами дальними — неоткрытыми или давними — позабытыми...» И мы чувствуем уже некую таинственность, загадочность этого трепет­ ного, почти «языческого» мира природы, где «оседлые, сонные в омутах спят сомы весомые, и зелеными скользкими щепками щуки злые на солнце щерятся», а «на полях алеют маки от бугра и до реки, словно чер­ ные собаки высунули языки...» И тут возни­ кает ощущение не только загадочности, но и настороженности мира, скрытой его го­ товности к схватке, к борьбе... Природа живет в стихах А. Плитченко на­ пряженной, деятельной жизью, и острый глаз поэта не устает подмечать буйную игру ее сил, тончайшие нюансы переходов от одного состояния к другому, извечную тягу к движению и обновлению. «Облака, деревья, травы» (таково назва­ ние одной из книг поэта), а рядом с ними человек — вот силы, божества, символизи­ рующие вечные ценности духа и нравст­ венности, которым поклоняется лириче­ ский герой. «Небо, воды, огороды, птица, пес или пескарь — дети малые природы»; человек же связует и организует окружающий жи­ вой мир в единое и неделимое целое, и лю­ бовь его к «малым сим» есть любовь стар­ шего брата и умного, рачительного хозяи­ на. Многие пейзажи А. Плитченко прониза­ ны мыслью, окрашены чувством именно та­ кого человека; в них естественно входят приметы и предметы его рабочей жизни и быта: «небосвод подобен плугу — изогнут и голубоват»; «дальний гром в подойник ку­ лаком холодным бьет»; «полевая заря отда­ ет теплотой деревенского дыма» и т. д. (вез­ де подчеркнуто мною.— В. К.). Все краски радуги, как известно, при слиянии дают белый цвет. Ему в многоцвет­ ной художественной палитре А . Плитченко придано особое, символическое значение: излюбленный эпитет поэта — «белый» — подчеркивает незамутненную, первоздан­ ную чистоту и свежесть родной природы. Ту же эмоционально-смысловую нагрузку несут определения «светлый», «ясный», «росный», «утренний», «светающий», «све­ жий», «серебряный», «молочный» и другие, органически включающиеся в образную ткань стихов. Природа у А . Плитченко — не только чу­ до, но и нравственное мерило многих ве­ щей, явлений, понятий мира человеческих отношений, мира, судя по некоторым сти­ хам, не всегда справедливого и далеко еще не идеального. Иногда поэтому «лжи, не­ воле и гульбе», даже «семейному горест­ ному покою» лирический герой противо­ поставляет «небо голубое», «березовую волю»: Хорошо одному лесом по лету, хорошо потому, что вранья нету. («Ой, обрыдло зимой...») Вместе с тем , поэт ясно сознает опас­ ность — вынужденной, добровольной ли — робинзонады, бездумного ухода «назад, к природе», расслабляющего волю отрыва от этого беспокойного, вечно озабоченного, «жестокого и родного» людского мира. «Ослаб я от запаха трав, ослеп я от птичье­ го пенья»,— признается герой и призывает: Лечи мои очи, сестра, Печалью по делу и дому. Учи меня горю, сестра, Учи меня горю людскому. («Лечи мои очи, сестра...») Тоска по совершенному человеку, жизнь, чувства которого гармонически сливались бы с природой, слышится в этих сетованиях и призывах лирического героя. Остро и болезненно реагирует герой А. Плитченко на малейшие проявления дис­ гармонии во взаимоотношениях человека и природы. Там, где поле зелено, где луга с конями, было дерево одно — выдрали с корнями. Ну, добро бы —- невзначай, ладно бы — для дела, я бы горько промолчал, а вот тут задело... С горечью и негодованием судит герой людей за жестокость, бессмысленность, противоестественность их поступка: Сели. Курят. И горюшка нет. Только сила, ухватка и злоба. От каких это яростных бед Обмелела душа хлебороба? Далеко не просты и не однозначны отве­ ты на этот горестный вопрос, и выходят они «за рамки» только человеческого отноше­ ния к природе... Гибель дерева эмоционально осмыслена поэтом как драма природы в пору ее пол­ ного расцвета и зрелости: