Сибирские огни, 1978, № 6

РОДНОЕ ВРЕМЯ 169 время одной жизнью с Родиной и народом, зрея человечески, граждански, нравственно. Именно так было у Плитченко. Он в те годы учился в школе, потом в институте, служил на Тихоокеанском флоте. Мы стали моряками. Изменились. Характеры ломались, голоса. Нам в это время почему-то снились Противогазы, а не паруса. «Противогазы» — это оттуда, из послево­ енного детства, «паруса» же — пока буднич­ ная реальность сегодняшней жизни, требу­ ющая времени для эмоционального осмыс­ ления, чтобы, подернувшись романтической дымкой, стать поэзией... Сложные общественно-политические про­ блемы второй половины 50-х годов, конеч­ но же, не могли не волновать будущих поэ­ тов. Но когда они, обретя уверенность в своих творческих силах, завоевали право публично, печатно заявить о себе, многие из этих проблем были уже решены жизнью. Однако кое-кто из молодых стихотворцев, так сказать post factum , попытался-таки хоть как-то выразить свое отношение к от­ шумевшей «злобе дня». Без курьезов и конфузов, естественно, не обошлось. К примеру, Г. Панов, излечивая свою «шальную душу» «деревьями, землей и солнышком», сбивая с себя городскую «спесь», начал казниться сомнениями: Неужто где-то я вкось свернул?! Уехал в город, с селом простясь, — И вот оборвана с землею связь. Неужто слепо, пьянясь излишествами. Я тоже делал свой культик личности(?1) И славой бредил, жизнь атакуя?1 ...Хожу в деревне, лечусь(1) от культа(?!). Надуманность, утрированность «пробле­ мы» оборачивается здесь на поверку са­ мым банальным ерничеством. Однако в этих маловразумительных сти­ хах, написанных в 1966 году, уже есть зер­ но, зародыш другой назревающей пробле­ мы. Я имею в виду длительные дискуссии и литературные баталии по поводу «корней» и «истоков». А . Плитченко спокойно и умно прошел мимо культовых и «культиковых» драм, то­ чивших даже в середине 60-х годов некото­ рых наших поэтов. Но в полемику о «кор­ нях» и «истоках» он внес свою лепту... Здесь важно заметить, что многие наши поэты, выходцы из деревни,— силой жиз­ ненных обстоятельств, по роду своей трудо­ вой деятельности, профессии,— оторваны от родных деревень, живут больше в горо­ дах. А зов земли, тоска по отчему дому сильно дает знать о себе в их русских, му­ жицких, «земляных» натурах. Они нередко мучительно, болезненно переживают этот разрыв с родной почвой, тянутся к деревне, одарившей их и природным талантом, и первыми яркими поэтическими впечатления­ ми. «А мы ведь мало ходим по земле»,— сетует герой того же Г. Панова. «Когда-ни­ будь вернусь в деревню»,— надеется и ге­ рой Н. Черкасова,— ведь «я до смерти свой седым полям». Однако тут же с горечью признается, что «иногда дорога к дому в сто раз длинней, чем от него». Лирический герой А . Плитченко тоже ча­ сто вспоминает «незабвенные дни» своего деревенского детства, что становятся «нам с годами больней и роднее»: Помнит каждый из вас Мир своих деревень. Помнит солнечный час. Синий солнечный день. Нм Спасибо скажи. Если жизнь удалась,— Эта память — души Не последняя часть. Это — память родства. Это — память земли, Той, что вечно права. Чувство вечного должника перед родным краем, тоска по родной почве, вспоившей и вскормившей лирического героя, рождала и рождает порой в стихах поэтов чуть ли не есенинские интонации и мотивы. Однако в этом «чуть» все и дело. Ведь если Сергей Есенин действительно болел судьбой рус­ ской деревни, путь которой в новую жизнь ему был не всегда и не во всем понятен, то у некоторых наших стихотворцев тоска по деревне оборачивалась на поверку тоской по своему ушедшему детству, «розовой», неугасимой тоской взрослого человека, ко­ торая и трогает читателя: увы, детства, юно­ сти не вернешь, и не сожалеть об этом не­ возможно, а иногда даже просто приятно бывает погрустить о том далеком, невоз­ вратном времени... Но почему же кое-где мы начинаем ощу­ щать некоторую фальшь в искренних, каза­ лось бы, переживаниях лирических героев так называемых поэтов-кдеревенщиков»? А дело в том, что их лучшие стихи были написаны не о современной деревне, а именно о деревне своего детства, такой, какой она была лет двадцать (а то и более!) тому назад. Хорошо зная деревню своего ■детства, эти поэты имели очень приблизи­ тельное представление о насущных заботах и делах современного села. И когда они на­ чинали громко упрекать себя за «отрыв» от земли, за утрату «связей» с родной поч­ вой,— это часто не вызывало в душе здра­ вомыслящего читателя ответного сопережи­ вания. Прославление деревни, ее быта, природы иногда приводит к противопоставлению ее городу, городской цивилизации и является своеобразной реакцией на эпоху НТР. Усматривая только в деревне вечные нрав­ ственные ценности, некоторые поэты не «увидели», что и город, изменившийся, ша­ гающий в новую космическую и ядерно-ки- бернетическую эру, тоже ведь возник не сегодня и не вчера. Влечение к «корням и истокам», однако, имело и то положитель­ ное значение, что породило обостренный интерес к традициям русской классики, а также заставило острее ощутить всю глуби­ ну экологической проблемы, чего иногда недопонимали «урбанисты». Именно эколо­ гическая проблема снимает ныне спор о «корнях» и «истоках». И это все более от­ четливо понимает наша литература... Как и у многих других молодых поэтов второй половины 60-х годов, связи и взаи­ моотношения лирического героя А . Плит-