Сибирские огни, 1978, № 6

НА КРАЮ 115 Я сделала разрез. Кожа, подкожная клетчатка... Мышцы. Сердце. Вот оно. Вскрыла сердечную сорочку. Сердце гладким теплым комочком легло ко мне в ладонь... Я давила на него пальцами, стараясь делать это ритмично, и сильно, и осторожно. Стенка была совсем тоненькая — страшно было порвать ее. Руке было неудобно — выше кисти ее сжимали ребра, но я давила, пока она не занемела совсем. Потом я стала работать другой. Потом ме­ ня сменил Коля. Сердце молчало. Вокруг нас бегали сестры, меняли капельницы, банки с кровью, но я почти не слышала звуков. «Всё...— думала я,— это всё!» Коля кивнул мне и что-то сказал. Я заглянула в рану и вскрикну­ л а— сердце работало! Лоб у Коли был покрыт крупными каплями пота, глаза робко свети­ лись. Он верил в удачу и боялся опять ошибиться. Несколько минут мы наблюдали за работой сердца через рану, по­ том зашили ее., В палате Вера Алексеевна открыла глаза и застонала. Я задавала ей вопросы, но слышит она меня или нет, так и не поняла. Наступил вечер. В ординаторской было накурено и холодно. Но мне не хотелось уходить. Коле предстояло трудное дежурство. Звонить Мур- дасову мы не стали. Через каждые полчаса кто-нибудь из нас подходил к Вере Алексе­ евне. Пульс был неплохой, дышала она хорошо, но в сознание так и не приходила. Коля хмурился, но со мной был как-то особенно чуток, почти нежен. Мы ели бутерброды, которые принесла его племянница, и курили. Домой я пришла в девятом часу. В жилище моём ничего не изме­ нилось, если не считать, что на мебели и подоконниках появилась пыль. Холодной воды не было. Пришлось налить в тазик горячую и ждать, пока она остынет. Ждать... Это было как раз то, что мне меньше всего хотелось в тот вечер. Чуть подольше человек в одиночку и— плохо дело. Нужны другие... Их разговоры, улыбки, их поверхностное, но такое при­ вычное присутствие. Пусть все наперед ясно и известно! Так теплее... Теплее говорить понятное, теплее делать привычное. Нужен этот кокон освоенных и знакомых вещей, эта теплая одежда на беззащитной чело­ веческой душе... Я сидела на жестком прохладном ребре ванны, курила и стряхивала пепел прямо в раковину. Он съеживался под горячей струйкой, грязными вялыми ручейками стекал к ее центру и исчезал... Как вообще чудовищ­ но мало мы знаем! Как беспредельно наше самоуверенное невежество во всем+ И главное, желание знать и думать у большинства из нас пол­ ностью атрофируется к тридцати годам. За ненадобностью... И это мы называем зрелостью, чуть ли не мудростью! Мудрость кокона. Твердею­ щего год от года кокона. А когда трехлетний ребенок задает свои про­ стые вопросы, на половину из них мы не находим ответа. Но это не поко­ леблет наше уважение к себе. Что вы! Ни за что. Мы уже устроились в своем коконе. Нам тепло. Ребенок вырастет, и сам поймет. То есть на­ учится не замечать непонятное... 8*