Сибирские Огни, 1978, № 5

84 Д. к о н с т а н т и н о в с к и й — Послушайте! — говорит, наконец, Ольга. Но все встают,— гремят отодвигаемые стулья, хлопают сиденья кресел. — Послушайте!..' Одни спины. Все идут к дверям. Стенографистка, проходя мимо: — Не робейте, Чалпанова, голосуйте со всеми! Яконур еще лет пол- сотни-то продержится, к этому времени успеют вам всем памятники поставить! — Послу... Осеклась. Стоки! Серая пена, страшная, живая... Огромное полное сил чудо вище, непонятное, опасное! И какая ты сразу маленькая возле него... Вот кто-то обернулся... Борис. Идет к ней. Нет! Выпрямилась. Вскинула голову. Скорее уйти отсюда... На секунду перед ней возникло лицо Путинцева,— портрет в кубри­ ке экспедиционного судна. Иван Егорыч все стоял на мосту, над Караканом. Река летела под ним,— смотреть было трудно, река мчалась к Яконуру, несла себя в него, стремилась к нему, словно в землю обето ванную... А там что? Там она исчезнет, Яконур ее поглотит, как все другое, что к нему попадало,— реки, ручьи... рыбаков, с кем беда случалась... нажитое добро... здоровье... надежды... Разом представились Ивану Егорычу все обиды, какие он видел от Яконура. Новое несчастье — тоже от него! Федя рисовал на островах против Нижней пади, перебирался по камням, попал под волну и не сразу смог от нее уйти, не сразу Яконур его отпустил; и вот что теперь... Новая беда, пуще прежних! Ведь был Иван Егорыч спокоен, был счастлив; думал: в этом доме умру, без досады... Яконур поставил его целью для себя и не отпускает. Не щадит. Изводит одной бедою за другой. Начал едва, потом наслал на него ветер, поднял воду,— затопил дом, разорил, погубил хозяйство; а после вот самая та беда случилась, которой Иван Егорыч больше всего страшился!.. Это у дерева, если даже засыхает или срублено, могут опять пойти отростки. А у него — единственный его сын... Мало Иван Егорыч отдал Яконуру?.. Пусть бы это у него Яконур забрал здоровье, Иван Егорыч крепился бы и молчал. Пусть совсем взял бы его... Нету Ивану Егорычу теперь покоя, нет ему от горя спасения. Скорбь кругом, дни скорби наступили... И при том, что руки и совесть его чисты! Разве хотел Иван Егорыч хулить Яконур, отказываться от него? Даже когда стал Яконур отбирать, что давал раньше,—Иван Егорыч принимал от него не только доброе, но и злое, так, он считал, спра­ ведливо. Но теперь не мог сдержать упреков, недоумения, гнева. Не будет он больше останавливать себя, прятать от себя свои сло­ ва; будет говорить все, что говорится в его душе, будет жаловаться, хулить в своем горе и настаивать. Зачем пришли они с Аней на Яконур? Можно было остаться в роди­ тельском доме, можно было осесть в другом месте; работал бы в поле или в городе, растил что или строил; жили бы спокойно и счастливо.