Сибирские Огни, 1978, № 5

66 Д. КОНСТАНТИНОВСКИЙ Подошла к окну. Закурила. Удивительно: лето... Казалось,— время должно было остановиться... на зиме... «Где ваша дорожка?» Дорожка была глубокая, в сугробах... Понимала ведь, понимала, что долго так продолжаться не может! И решилась, наконец. Фильм пропустила. Договорились пойти, но уже знала, что не придет. Не пошла. Если она не приходила, Элэл всегда приходил к ней. Пришел. Что ему сказать? Сказала, когда до­ говаривались, хотела пойти, а после передумала. Вечное бабье: хоть и лыком шита, а хочешь казаться... Держалась. Стали ходить в кино по­ рознь. Встречались — здоровались. Как не встретиться: пять улиц, три десятка домов, всего развлечений — кино... А потом он взял два билета. Она уже сидела, журнал вот-вот должен был начаться; он обернулся, положил руку на спинку свободного кресла рядом с собой и сказал: «Когда же вы сядете на свое место?» Пришлось сесть... Поискала пепельницу. Знала, что жена приедет, еще в марте знала, что она хочет при­ ехать... или в феврале... Элэл говорил тогда перед отъездом в Москву, что может быть... что есть такая вероятность. «Но я,— сказал,— только с тобой». А она понимала уже, что этому человеку можно довериться, и спокойно отнеслась ко всему. «Я с тобой, Маша-Машенька». Только беспокоилась за него. Сказала, чтобы подумал. Говорила: тебе, может быть, и надо сделать так,— привезти жену... Едва уехал, получила от него письмо, опять об этом. И тоже спокойна была. Доверяла. Но было чувство, что это последнее письмо! Неизвестно'почему... Остановилась посреди комнаты: в одной руке сигарета, в другой — пепельница. Уверен был в жене: «Мы с ней останемся друзьями». У них были хорошие отношения. Вместе работали, одна тематика. Она и приезжала ведь по работе. Докторскую ей помогал закончить, и делал это с охотой и ответственностью. «Надо, чтобы она, в случае чего...» Все старался сделать для Тамары... Говорят, эгоистична. Да мало ли что о чьей жене говорят. Если и так? Может быть, из-за его положения. Ей ничего тако­ го .не показалось... Удивительно Маше-Машеньке было только, почему Тамара не приехала, когда у Элэл был второй приступ. Если у людей такие отношения — как не приехать? Впрочем, он не очень-то сообщал домой эти вести, она потом спросила его, он ответил: «А зачем?» Уха­ живали за ним ученики и просто чужие люди... И она-то не пришла, пруему не пришла? Ей надо было пойти и ухаживать за ним, не отхо­ дить от него. Пришла бы, и все... Ноги гудят. Целый день на ногах... Присела на'подоконник. Это чувство вины... Конечно, это она виновата в том, что Тамара отослала Катерину. Из-за нее... Элэл в тот вечер... Что можно сделать... Никогда ей не заменить дочь... Погасила сигарету. Кофе хоть сварить? Скорей бы позвонил кто- нибудь. Яков Фомич, ребята. Как тратил себя! Никто не знал, чего ему это стоило, все привыкли. Тратил себя. И было что тратить... Как выбивал комнату Захару, когда тот неожиданно женился... А когда женился Михалыч, долго расстраи­ вался, что-то не нравилось ему, недоволен был выбором Михалыча; по­ том поверил Женьке, успокоился... Валера приехал из Прончищевского пединстигута,— как снег на голову. А Элэл ему сказал: это большая честь для нас, что из Прончищева посылают способного молодого чело­ века к нам. Общежитием была тогда комната рядом с его директор­ ским кабинетом, в ней размещались шесть кроватей и стол; Элэл обна­ ружил свободное пространство между столом и дверью, туда и поме­ стили раскладушку для Валеры. А потом он начал жить просто у Элэл, и жил там долго, пока не сдали новые дома... Все знал, что он должен.