Сибирские Огни, 1978, № 5

ИЗ КНИГИ-«ВОЗРАСТ» 43 НА КОТИКОВОМ ЛЕЖБИЩЕ Секач, оберегавший свой гарем , Был сед и грозен, как любой владыка. И трубный глас его слепого рыка Потряс, казалось, твердь. А между тем, Лавируя средь котиковых туш . По гальке шел биолог, озираясь. Он делал дело, как всегда, стараясь. Он котиков считал, ученый муж . И вслед за ним два дюжих молодца Зверей хватали молча за «жилетки» И ставили на ласты, для отметки. Им метки — наподобие кольца. Вот подошел биолог и к нему. Ревущему, как бык, неутомимо. Но лишь рукой махнул и двинул мимо По темной гальке в утреннем дыму. А старый растревоженный секач Стоял, трубя, на фоне океана. Пока его гарем стремился рьяно К волне гремевшей — где ползком, где вскачь. Он возвышался, грозен, сед и яр, Ке зная, что помилован Госпланом Не потому, что верховодит кланом, А потому, что стал он слишком стар. РЫБАЛКА В БЕРИНГОВОМ МОРЕ Тот день, как летящего облака тень. То хмур, то сияньем пронизан. Он риском и делом наполнен был всклень И, словно судьба, был капризен. Сперва оц суденышко взял в оборот. Волной грохоча штормовою, Да так, что — зевни,— запечатает рот, И — с палубы, вниз головою. Потом, наигравшись, натешившись всласть. Но все еще волны листая. Как будто за буйство свое извинясь. Он рыбью подкинул нам етаю. Тот миг вожделенный — мечта рыбака. Он требует сил и сноровки. И катится в трюм, по ж елезу лотка. Река серебристой поковки. Рука затекла, занемела спина. Но трал заводи терпеливо: