Сибирские Огни, 1978, № 5

в грозный час 35 кованым сапогом гитлеровский выкормыш. Можно было видеть, как у иных солдат, сидевших перед сценой, плотно, до боли стиснуты зубы . Нетрудно было угадать в них уроженцев тех мест, где еще бесчинствовали фашистские оккупанты. Были у нас и белорусы, и украинцы. Высшим было для них желание дойти до родных мест, вы­ швырнуть оттуда фашистов и гнать их, гнать на запад. Затихла песня. Какое-то время держалось безмолвие. Но вот раздались первые хлопки, а потом, словно встрепенувшись от своих раздумий, зааплодировали все. Программа у ансамбля оказалась интересной. Чуть не каждый номер самоходчики просили повторить. Но особое оживление вызвали выступления ведущих. Один из них — высокий, худой, белобрысый — как-то странно держал голову, и оттого его че­ люсть казалась крупной, отвисшей. Он изображал то битого фрица, то крикливого, бесноватого Гитлера, то вруна Геббельса. Другой — тоже высокий, но плечистый, креп­ кий, устраивал с помощью зрителей своего рода судилище над теми, кого играл на­ парник. С каждой его репризой все взрывались хохотом. — Так его, так! — поддерживали солдаты.— Шпарь покрепче! А перед самым концом концерта оба ведущих вышли, накинув на головы распис­ ные яркие платочки, прихлопнули каблуками, и разнеслась вокруг веселая и задорная мелодия русских частушек. Пели парни о том, как Гитлер на тульский чай нацелился, да «зря дурень позарился — кипятком ошпарился». Пели о Волге-матушке, где фаши­ стские солдаты крест с мопилою нашли, о том, что после Курска «нынче немец начал драпать, как не драпал никогда». , Живо обсуждая концертные номера и весело копируя ведущих, самоходчики р ас­ ходились по батареям. А мы вместе со всеми офицерами штаба направились на ужин. О ттуда пришли в мою комнату. И здесь Николай стал изливать обиду на свою судьбу. — Завидую я тебе,— начал он.— Скоро снова будешь громить фашистов. А тут, как ни бьешься, никуда не вырвешься. — Ничего,— говорю ем у.— Мы и за тебя, и за твоих ребят будем бить врага. Ви­ дел, как загорелись сегодня люди, ¿лышал их реплики о готовности идти в бой, мстить фашистам? Тут, конечно, наша работа есть, но и твои артисты огня поддали, словом и песней вдохновили самоходчиков. Так что брось ты ныть о своей непричастности к по­ бедам над врагом. — И ты туда же! — оборвал меня Усатый.:— Слышал я такие слова от полковника Шарова не один раз. Втолковывает-мне, как это важно. — И правильно делает. Глянул на меня Николай,— в глазах обида. Сейчас, думаю , взорвется. Но спррить он не стал. Только произнес как-то безразлично: — Мне-то от этого какой'прок... Видимо, уловив, что слова его не совсем будут поняты, с горечью добавил: — Не осуждай меня Пойми: душ а горит. Мстить я должен фашистам. Креп­ ко мстить. Я знал, что гитлеровцы убили многих родственников Николая, дотла сожгли его родное село в Киевской области. Представив все это, я не перебивал его. А он зам ял­ ся, словно решал, говорить или не говорить о том, что уж е чуть не-сорвалось с языка. Все же решился: — Тут я как-то в перепалку попал. Выполнял поручение одно. На машине мы еха­ ли. С пути сбились. Слышу — стрельба. Подъезжаю ближе. Вижу: наши отступают. Кто, спрашиваю у одного бойца, ваш командир. «Убили, сволочи»,— отвечает. Собрал я тут всех их в кулак. А потом даванули мы фашистов. Вот уж вволю оты грался... Усатый весьма скромно изложил эту историю. Мне же было понятно, что означало его «даванули фашистов». Позднее кто-то из работников политотдела армии рассказал, что за свои действия в том бою Усатый был награжден орденом. А в тот вечер Нико­ лай только заметил: — Теперь вот жду еще такого случая. И вдруг сразу круто повернул: — Хватит, Семеныч, с этим. Давай песню. Подтягивай. Был поздний вечер. Николай пел вполголоса. И от этого еще ближе была песня, еще душевнее звучали слова: 3*