Сибирские Огни, 1978, № 5

зов жизни 19» Не случайно образ «оврага» оказывается проведенным через судьбу Ф едо р а и в психологическом, и в социальном планах. Надо было прожить долгую еще жизнь Ф едо ру, чтобы выйти « сьоему логичному и бесславному концу, чтобы окончательно подвести себя к смертельному приговору, под которым подписывается не автор, а мы, несущие в себе критерий жизненной реалии, а значит — правды. Происходит это потому, что писатель, как правило, нигде и никогда не облегчает уча­ сти героя, не проскакивает существенные вехи в его душевной биографии, мучается над судьбой человека сам и «мучает» чи­ тателей, не обещая ни намеком, ни полу­ словом утешительного исхода, а, напротив, готовя нас к сложным ударам судьбы . Именно таким ударам оказались подвер­ жены дети Кружилина и Панкрата Назарова в фашистском плену. Пройти испытания адом удается не каждому. Писатель стре­ мится не осудить, а показать, как уходит из человека самое существо человека. Нрав­ ственный поединок с врагом оказывается не под силу сыну Панкрата Назарова. Самое страшное, как бы говорит писатель,— капи­ туляция духовная: она не просто оконча­ тельно обезоруживает человека, она лиша­ ет его этого звания. И только приведя приговор отца, как приговор жизни, в исполнение, Максим Назаров возвышается над собой, вызывает к себе человеческое сочувствие. И эта идея нерасторжимости человека с судьбой нарЬдной, с жизнью родной земли находит воплощение во многих героях ро­ мана. Но наиболее явственно проступает в одной из ведущих особенностей, на какую, кстати, не обратили внимания критики, хотя она многое объясняет в самом названии романа, наполняет его философский смысл соками самой жизни, а стало быть, ее тор­ жеством. Потому-то именно эту особен­ ность я и выделяю среди многих других. В романе «Вечный зов», как ни в каком другом предыдущем произведении, Анато­ лий Иванов создал множество образов д е­ тей самых разных возрастов, проследив их судьбы «от пеленок» до обретения жизнен­ ной самостоятельности и гражданской зре­ лости. Он и старшее поколение вывел и'з детства, подтвердив естественный закон «первоначального накопления» человече­ ского опыта в отрочестве и юности, кото­ рый затем обеспечивает поступки, поведе­ ние, деяния человека в жизни. Об этом говорил еще Л. Н.. Толстой: человек во многом живет на «содержании» своего дет­ ства и юности. Анатолий Иванов сумел раскрыть в ро­ манах, и особенно в «Вечном зове», удиви­ тельный «пафос» детства в новых истори­ ческих условиях: именно в детях предельно открыто и цельно выявляются новизна вре­ мени, те социальные и нравственные «за­ ряды» общественной атмосферы, которые формирую т личность человека. Без детей нет видимого и осязаемого ощущения пер­ спективы, движения мира, социальной но­ визны. Ибо детство всегда изначально со­ циально «окрашено». Дети — наиболее чуткие «реакторы» на всё 'в жизни, они быстрее и обостреннее постигают незри­ мые узы человеческих отношений, не вы­ ражая порой своего понимания внешне. И кроме того, дорисовывают мир своим поэтическим чувством, своей удивительной, логически непостижимой, фантазией. В «Повители» и в «Тенях...» мы имеем де­ ло с ограниченным кругом детских обра­ зов. Но, несомненно, ощущ аем их социаль­ но-нравственную нагрузку в идейно-фило­ соф ском постижении жизни писателем. Напротив, в «Вечном зове» дети буквально заполонили страницы произведения. Этот ф акт имеет свое не только жизненное, но и художественное обоснование, обуслов­ ленное той задачей, которую автор ставил перед собой в процессе работы над рома­ ном. В «Повители», в «Тенях...», как мы знаем, писатель рассказывал о том, как боролись и все еще борются с новой жизнью те си­ лы, которым ненавистны Советская власть, новое общество, какой при Этом они могут нанести урон в нравственном, гражданском воспитании детей, если общество не огра­ дит от них своего будущ его. Такова не изображенная, а лишь намеченная худож­ ником перспектива жизни Петра Бородина- младшего в романе «Повитель». Но уже в «Тенях...» на примере судьбы Ф едора и Варвары Морозовых мы видим плоды, вы­ зревшие в душах брата и сестры пбд воз­ действием благотворного общественного климата и атмосферы коллективизма, так ненавистного их родителям. Когда же писатель обратился к героиче­ ской борьбе рабочего класса и крестьянст­ ва под руководством >партии за новую жизнь, отодвинув на второй план врагов революции, то ему со всей необходимо­ стью нужно было проявить новизну жизни прежде всего в поколении, рожденном уже советским временем. Это не значит, что они не испытывают на себе действий зла прошлого, перешедшего в настоящее. Ис­ пытывают, но всеми силами юношеской своей чистоты противятся этому злу, сами выбирают себе путь по тем нравственным ориентирам, которые определила им жизнь Страны Советов, указали своим высоким примером люди Ленинской партии. Тем самым писатель воплотил в образа* Савельевых и Инютиных-младших жизнь подростков и юношей в суровые годы вой­ ны, показал в их действиях, раздум ьях, спорах всепобеждающую правду социали­ стической действительности, углубил и рас­ ширил панораму всенародного подвига, на­ следниками которого считали себя Семен Савельев и его братья — Андрейка и Дим­ ка, а также Наташа Миронова, Колька Иню­ тин, Ганка и Володя Савельев. В них писа­ тель как бы увидел свое пережитое, неот­ ступное, испытанное. Как и многие его юные герои, он тоже трудился на сенокосе и пахал землю , работал на то ку и возил на приемный пункт собранное с полей зерно под алым полотнищем, на котором мелом, неровными буквами, были начертаны слова: «Для фронта, для победы!» Эти общие Черты, характерные для д ет­ ства и юности военных лет, индивидуально воплощены в каждЬм из названных героев.