Сибирские Огни, 1978, № 5

188 БОР. ЛЕОНОВ вости стали для него на всю жизнь предме­ том не отвлеченных размышлений, а самых насущных раздумий о собственной судьбе. Приемному сыну Вовке, переименованное му Демидовым в Гриньку, он говорит, что все на белом св е те— от земли, которая трудится на человека. «— Ты запомни, сын, два закона, может, самых главных в этом мире. Земля любит человека. И второе — человек тоже дол­ жен любить ее, землю. Запомнишь? — Ага. — Тогда легко жить тебе будет. Тогда-то и не остынет никогда у тебя душ а... какую бы подлые люди не сделали тебе под­ лость». Сорвавшееся последнее признание заста­ вило Павла Григорьевича долго объяснять сыну свое понимание добрых и подлых лю­ дей, пытаться провести грань между этими понятиями. В конце концов Гринька устал от этой отцовской диалектики: «с одного бо­ ку, с другого боку». И потому заключаем «По справедливости надо действовать». «— Справедливость... Это тоже, сынок, штука мудреная, много сторон имеет. Каж­ дый ее по-своему, видно, понимает...» В конце концов так и не удовлетворив «допросчика», Демидов заставляет сына слать... Эта сцена органично сливается в своем содержании с философской концепцией жизни во всем творчестве художника. Ведь и зов жизни, и поиск в ней своего места, и обретение своего единения с лнбдьми — это все в конечном итоге и есть обретение человеком истины, которую не каждому дано обрести, хотя не каждый и стремится к этому, полагая, что обрел ее раз и на­ всегда. Павел Демидов, как и большинство героев Анатолия Иванова, идет к ней своей «тропой», через муки прозрения, через ис­ пытания. Он нутром вроде бы и ощущал, что она есть, что егсу правда — это правда всей нашей действительности, что добрых людей больше, чем *злых, а вот в чем же справедливость все-таки... И получается, «с одного боку, с другого»... «Живи по совести». «Голос совести». «Си­ ла совести». Да мало ли заповедей в мире. А поди ж ты, разберись, что это такое, ко­ ли на твоих же глазах они подчас разлета­ ются вдребезги! Ведь по-разному, оказыва­ ется, можно их толковать, эти заповеди, связывая с христианством или другой рели­ гией, возводящей совесть к божественной «инстанции». И если Павлу Демидову не по силам одолеть столь сложные вопросы, то ху­ дожник знает как их философский, так и конкретно-исторический «корень». Марксизм впервые показал, что совесть отнюдь не искра, заброшенная господом в душу человека. Вот почему великие «со- вестник и» своего времени, какими были гу­ манисты прошлого, включая Л. Н. Толстого, не могли объяснить существа зла на земле и указать реального выхода к истинной че­ ловечности. В. И. Ленин говорил, что лишь социальные отношения раскрывают нам тайну совести. Совесть только тогда обре­ тает свою исторически справедливую сущ­ ность, когда в основе ее лежит революци­ онно-коммунистический идеал, а следстви­ ем выступает деяние на благо общества, как личное благо. Нарушение этого тожде­ ства ведет к мукам совести. И этот вопрос очень волнует Анатолия Иванова. Он под­ твердил это образом Якова Алейникова в романе «Вечный зов», а заявил эту тему в фигуре Фрола Курганова, как тему дове­ рия и наказания, искупления вины и непро- щения. Впереди еще была работа над обра­ зами Алейникова, Ивана и Ф едора Са­ вельевых, Петра Зубова и других. А вопрос уже волновал, тревожил, искал выхода и воНлотился пока в судьбе Павла Демидова, столь схожей по своей событийной колли­ зии с судьбой Ивана Савельева именно в рамках заявленной темы «доверия и нака­ зания». Ведь ситуация наказания Павла Д е­ мидова значительно сложнее, нежели Ива­ на Савельева, который мог воспринять не­ справедливость в отношении к себе как ре­ зультат прежнего недоверия, причем обо­ снованного, заслуженного поделом. А Павел Демидов? За индивидуальной его судьбой ощущается атмосфера нару­ шения социалистической законности, выз­ ванная рядом объективных и субъективных причин. Выстоять в такой ситуации оказы­ вается не каждому по плечу, в чем убеж ­ дает, в частности, пример отца Наташи Мироновой в романе «Вечный зов». То, что Павел Демидов, как и Иван Савельев, вы­ стоял в сложном испытании, говорит о си­ ле и крепости его характера, не выразимой словами веры его в высоту принципов че­ ловечности, на которых основана социали­ стическая государственность. Эту веру не в состоянии подорвать ни Денисы Макшеевы, ни Устины Морозовы, ни Бородины, ни другие, которые пользовались возможно­ стями, предоставленными человеку рево­ люцией, для борьбы с самой же революци­ ей, с ее правдой. Чистая совесть перед людьми, перед землей, перед лицом народа помогает и Павлу Демидову, и Ивану Савельеву выне­ сти тяжесть горя и не усомниться в спра­ ведливости нашего строя. Человек не дрог­ нул, потому что осознавал святость завое­ ванного мира, за который отдали свои светлые жизни многие лучшие сыны и до­ чери народа в борьбе с царизмом, бело- гвардейщиной, контрреволюцией, наконец, с фашизмом. Они утверждали социалисти­ ческую гуманность, человечность, совер­ шая порой ошибки горькие, непоправимые. Но нарушения этой справедливости, равно как и нарушающие ее, бессильны перед правдой революционной эпохи, которую человек сделал своею правдой.' Вот в чем философский смысл повести «Жизнь на грешной земле». Но философия тогда действенна, когда она обеспечена реальностью, правдой. Для художника эта правда всегда результат лич­ ного опыта и познания истории в соотне­ сенности ее с современностью и пережи­ тым вместе со страной, с народом. Сам Анатолий Иванов неоднократно подчерки­ вал, что он, деревенский мальчишка, вырос­ ший в далеком сибирском селе, рано остав