Сибирские Огни, 1978, № 5

НИВЛЯНСКИЙ БЫК 167 Так себе лес, березнячок пополам с осиной, но уходил он вправо от Нивлян —и далеко уходил: пришел яш магазин к шапочному разбору. Досталась мне одна суповая кость, а хлеба —пять штук мятых батонов. Но банку кофе я взял и сахар тоже. Хотя и разбирали его хозяйки на варенье — в наволочки от подушек. С покупками я вышел на крыльцо и остановился, вдруг уйдя в ту странную, тупую задумчивость, что набегает иногда. Пробивались ко мне через ее ватный слой только неясные голоса, твердившие одно и то же: — Пык... Пык... И снова: < <— Пык... Пык... И вдруг я понял: идет Нивлянский Бык! Сюда! Он вообразился мне весь —зверь в тонну весом, подходивший со спины, целившийся — рогом. Я даже шаги его услышал —ух, тяжелы! — и рога почувствовал. Спиной. От их концов, будто в самолетные вентиляционные дырочки, по­ дуло на меня зимним холодом. Бык?.. Нет, это смерть: никто мне не поможет, никто не спасет. Я зажмурился. И получилось — как бывает в страшном сне —я не мог ни двинуться, ни вскрикнуть, ни позвать. — Дорогу Нивлянскому Быку! —крикнули мне в ухо и толкнули. Я открыл глаза: по ступеням магазинного крыльца тяжело, вразвалку, поднималась низкая, широкая женщина в плаще, в заляпанных сапогах. Полыхала рыжим волосом. Она взглянула на меня, презрительно дернула плечом и прошла в магазин. Мужики, сидевшие около своих мотоциклов, переговаривались. Смешки и слова перелетали от одного к другому. — Бык... бык... Нивлянский бык... Бык?.. Нет его... И как часто бывает при испуге, слабость охватила меня. Я сел на крыльцо. Сидел долго. Подошла ко мне черная собака и, сладко жмурясь, лизала кость. Теленок взял из сумки и задумчиво сжевал батон. Нивлянский бык... Где? Я старался понять и не мог. Тогда спросил. И мужики долго хохота­ ли, так долго, что рыжая женщина, неся кусок отличного мяса, ушла и пыль от ее сапог улеглась. Мужики не спешили. Они ждали грузовичок, что привезет водку и другие вина, и могли смеяться и говорить со мной вдумчиво и не торо­ пясь. Я тоже не торопился, такими слабыми были мои ноги. Что же оказалось! Нивлянским быком звали эту рыжую женщину, искусственно осеменявшую крров. Очень полезная женщина, зоотехник... —- А бык? —тупо спросил я. И снова хохот, и разъяснение, что быка при стаде не держат лет пять, невыгодно. К тому же последний был сущий поджигатель войны. И вместо быка теперь у них баба. Значит, врали лукавые старушки?.. Резвились?.. Давали урок?!. Ну, ладно же. ‘ Я дождался грузовика и купил бутылку водки. Выпил половину, за­ ткнул бутылку скомканной бумажкой и пошел к пасущемуся стаду. Я прошел сквозь него, мимо спящего долговязого пастуха и его не­ дремлющей собаки. Та обегала стадо, сгоняла коров, следила за ними. Собственно, она зарабатывала триста рублей в месяц. Но собакам не платят, и был нужен пастух, чтобы расписаться в ведомости. Вон, храпит... Его начальник — бык... Так ему и надо!