Сибирские Огни, 1978, № 5

156 А. ЯКУБОВСКИЙ Да, ехать в деревушку стоило из-за одной Кровянихи, чтобы увидеть ее в хлопотах обыденности, неисчислимо трудных. По-моему, Кровяниха, ведьма этой деревеньки, нашла алгоритм бы­ тия. Овладев им, она предельно рационализировала свою жизнь. И не машинами, как бы сделал горожанин. Нет! В ее огромном доме все по-деревенски несовершенно. Зато она управляла домом как общим механизмом. В него входили сама Кровя­ ниха, ее коза, ласточки, ее куры, пауки, кошка и пр., и пр. Все работали. Ласточки радовали Кровяниху, пауки ели мух, кошки гоняли с гря­ док воробьев. Те же, гнездясь в трепаной крыше, сделанной из щепы, склевывали насекомых, а мухи опыляли цветки помидоров. (Кровяниха, приманывая их, поливала помидоры ополосками мяса.) У нее были лучший огород и сад, рогатая и самая молочная коза, а в жизни — счетминутам и железная система. Я, наблюдая первые жесты Кровянихи поутру, угадывал последние жесты вечером, когда она, шепча и загибая на руке пальцы, уходила в свою горенку спать. Мне представляется, что каждый ее день был житейский танец, все фигуры и повороты которого были изобретены и выверены. В результате механизм хозяйства этой одинокой, хворой женщины вращался, как на шариковых подшипниках. По-моему, Кровяниха была гением домашнего труда. ...Я наблюдал, следил, даже записывал, пытаясь уловить ее метод и применить его к своей лениво движущейся жизни. Программ у Кровянихи я заметил три —День Бодрости, День Так Себе и День Хвори. Но даже прихварывая, попивая настойку корня-калгана, она что- нибудь делала хотя бы одной рукой (была у ней припасена и такая ра­ бота). И эти мелкие движения входили в планы дня, недели, месяца и, по-видимому, жизни. — Я, соколик, последняя такая,— говорила она. И это верно. Старая деревня грусти или ликуй! —умрет со смертью Кровяних. Это они, непрестанно шевеля руками, были ведьмами и отличными хозяйками, растили хлеб и овощи, кормили скот. А затем умирали до­ стойно и молча, как сама деревня, теперь ненужная (молодые все пере­ брались на центральную усадьбу совхоза, в двухэтажные общие дома). Мне жаль деревушку, Кровяниху, жаль Марь Антоновну, косящую траву, и ее корову, что пасется на единственной улице. Наверное, прият­ но есть траву. И в косьбе тоже заключено лечебное: редкостный врач направлял меня к ручному труду. ...Последнее... бормочет Кровяниха. Нет и нет! Я приму ее опыт и куплю дачу. Там, подобно Кровянихе, я сделаюсь властелином нескольких плодо­ вых деревьев, миллиарда травинок и сотен тысяч живущих на деревьях и в траве насекомых. Но только не птиц, этих свободных, летучих существ. Рыбачьи радости Вырезаю удилище Нашел рябину узкую. Высоко она подбросила пригоршню листь­ ев —зеленых перышек, и держит их на ветру.