Сибирские Огни, 1978, № 5

118 Д. КОНСТАНТИНОВСКИИ обычные в своей группе обязательства, так что можно наплевать и за­ быть; соответствующие методы здесь необходимы и также объективно обусловлены, и с оскорбительностью их можно поступить аналогично,— наплевать и забыть; механическое упрощение внутренней жизни, если ( учесть сопутствующие явления, выглядело как эффективная адаптация к специфике деятельности, своего рода защитная реакция нервной си­ стемы, словом, и об этом можно не думать, наплевать и' забыть; в отно­ шениях со Вдовиным не следовало давать волю эмоциям, куда целесооб­ разнее установить такой порог чувствительности, чтобы не позволять себе ощущать ни проявлений недоверия и власти, ни ограниченности и не­ эквивалентности нынешнего их союза, ни колебаний собственной ценно­ сти,—сделать вид, будто принимаешь новые предлагаемые тебе условия, и, четко выстраивая тактику, по возможности незаметно поворачивать события в нужную сторону, а что касается тонких душевных движений,— наплевать и забыть; то, что его удачи в работе по модели используются против Снегирева, а работа по очистке —для выгод Свирского,—заду­ манное к пользе начало служить недобру,—можно отнести на счет из­ держек, коих нигде не избежишь, какое ему до них дело, до Снегирева, до Свирского ли,—наплевать и забыть; на опасения, которые вызывали в нем отбрасывание последних ограничений в своих действиях и необра­ тимость изменений,— реагировать таким же образом, наплевать и за­ быть; уход Валеры обратить против Валеры, его результаты использо­ вать, а там — наплевать и забыть... Что-то перетерпеть, что-то не принимать во внимание, кем-то прики­ нуться, где-то обмануть себя и где-то других, чем-то пожертвовать, кого- то продать... Наплевать и забыть, наплевать и забыть! И снова его кон­ цепция, его схема, а с ними —его прежнее понимание себя, прежний взгляд на мир, его место в мире,— обретут устойчивость. И —можно идти дальше. Только не смотреть по сторонам. И не обо­ рачиваться. Был и такой вариант решения... Одно —единственное событие! И сразу — разлад. Он стоял у черты... Огляделся. Парни в белых халатах, белых пилотках и колпаках. Узкие высокие окна, закрытые стеклоблоками. Кран под потолком... Внизу, под ногами, за шестиметровым слоем воды,—реактор. Герасим опустил глаза... И у самых ног своих,—сквозь плекс, сквозь толщу воды,—увидел свечение в глубине. Голубое сияние! То самое... При нынешнем освещении оно казалось бледным, слабее, чем в ко­ бальтовом колодце. Но это было то самое сияние. Снова оно светило ему, светило сегодня неярко, но было ровным, устойчивым... То самое, что за­ ставило его резко затормозить тогда утром —первая остановка! Опять оно светило ему. У черты, где находился он сейчас... Остановка? Оно горело внизу спокойно, приветно, обнадеживающе, это его за­ ветное сияние, всегда его завораживавшее; благодатное в его жизни, оно возвращало его к дням перемен, планов, добра и любви; оно не угасало никогда и сопровождало его постоянно, не могло погаснуть или покинуть его. оно было с ним и сегодня, и эти лучи снова озаряли его путь своим неземным светом, своей звездной силой... Так что же?.. Вдруг улыбнулся. Наклонился. Что, что?.. Склонился еще ниже. У носков его ботинок, на поверхности воды, посреди едва заметных пузырьков,—проплывал комар. Сибирский реактор!.. Выпрямился. Шагнул вдоль перил. Отыскал глазами Грача. Поднял руку и обнаружил, что держит в ней Валерин отчет.