Сибирские Огни, 1978, № 5

ЯКОНУР 115 оковах рабства, я покидаю его без сожалений. Скоро я буду опущен в могилу, мое тело будет зарыто в земле той самой страны, где раздался мой первый вздох. Единственное, о чем я скорблю, это — что она все еще является ареной деятельности для рабов, трусов и тиранов. Я не сомне­ ваюсь, что позднейшие поколения правильнее оценят руководившие мною мотивы (Тистльвуд —на суде; за участие в «заговоре на Като- стрит» — покушении на министра Кэстльри —повешен в Ньюгетской тюрьме)». Герасим и не заметил, как открыл последнюю из дверей и оказался над реактором. Снова стоял у перил. Под ним, за шестиметровым слоем воды, светили стержни... Свер­ ху—знакомый кран под потолком... Прямо —узкие высокие окна, за­ крытые стеклоблоками... Парни в белых халатах, белых пилотках и колпаках... Все было как всегда? Его место в мире вдруг резко заколебалось, а с ним и прежнее пони­ мание себя и прежний взгляд на мир... Пока еще не в состоянии сформулировать более полно, что с ним происходит, и дать прогноз собственного душевного состояния, одно он, сквозь растерянность и инстинктивное внутреннее сопротивление, опреде­ лял совершенно явно: ощущение разлада... Он понял уже, что ему пред­ стоит переболеть. Чувство неотвратимости этого рождало в нем угнетен­ ность и ожидание близкой беды... Едва ли мог кто-то поколебать Герасима убеждением, логически, слишком легко бы тогда на свете все было... Для этого не логика требо­ валась, а толчок, импульс —исходящий от человека, который обладает достаточным потенциалом соответствующего вида энергии; и способен отдать свой потенциал другому... Одно непредвиденное событие! И все пришло в движение... Достигший уже было желанной автономии ot людей и обстоятельств, Герасим вдруг почувствовал, что его обязали,—неожиданным, властным, от него ни в коей мере не зависящим образом; его обязали жестко й не­ отвратимо; и не перед кем-либо, для тех случаев он знал надежный спо­ соб обращения с обязательствами— «наплевать и забыть»; на этот раз обязали его перед самим собой. Возможно, только перед частью себя... Но перед частью, которой он, как оказалось теперь, не мог пренебречь... Всего одно непредвиденное событие, почти случайность! И вдруг он вынужден осознать, что потерял устойчивость, с ка­ кой смотрел до этого на мир и на себя. И вынужден решиться на что-то, предпринять отчаянное усилие, в надежде вновь поладить с самим собой. Он оказался у черты. И должен перешагнуть эту черту, сделать шаг... Куда? „ „ .... Вспомнил, как надеялся, определяя последний свои выбор: прямой луч, простой путь —не станет ветвиться... Одно событие! И все, что понастроил... Все, что понастроил себе, имело и другую сторону, о которой он ста­ рался не думать, не помнить! • Его концепция, его схема вмещали в себя только часть событий и отношений с людьми, только ту часть, которую могли принять без опас­ ности для себя,—и для него, Герасима, для его с трудом обретенного относительно равновесного душевного состояния... 8*