Сибирские Огни, 1978, № 5

в грозный час 9 Приказ этот мы слушали, застыв в строю. И все же кто-то не сдержался: — Нам от Ташкента — какие же шаги назад? И она, злая эта, желчная реплика была естественной реакцией. Многих из нас брала досада, что мы в столь ответственный и опасный для страны момент находимся в глубоком тылу. Нам казалось, будь мы там, на фронте, и такого, может, не произо­ шло бы. В тот день двенадцать рапортов слушателей группы комиссаров танковых полков и бригад легло на стол начальника академии с просьбой отправить на фронт. А спустя сутки нас пофамильно вызвали после занятий, построили и объявили, что предстоит встреча с начальником академии. Писали мы рапорты каждый по отдельности, ни сло­ ва не говоря об этом друг другу. Теперь же стояли в строю все вместе. В основном тут были из нашей «беспокойной» пятой палатки — батальонные комиссары Усатый, Леонов, Лукашов, Прыткое, политруки Иванов, Чирков, Циркунов. Генерал-майор танковых войск Ковалев встретил нас доброжелательно. — Вот тут у меня,— он похлопал ладонью по стопке тетрадных листков,— тринад­ цать рапортов. И все вызывают уважение к их авторам. Но один — более других. Позвольте мне и начать с него. «Чей же это такой? — терялись мы в догадках.— Тем более тринадцатый. Нас-то только двенадцать...» — «На А К УО С е, в группе военных комиссаров,— ровным и довольно громким голосом начал генерал,— замечены политически незрелые разговоры и настроения. Слушатели — участники боев с немецко-фашистскими захватчиками — откровенно вы­ сказываются, что сидеть сейчас в тылу — преступление...» — Верно человек пишет? — генерал поднял глаза от рапорта и окинул нас взглядом. — Верно,— пробурчал кто-то из нас. — Так,— генерал опять склонился над листком,— старший политрук орденоносец (тут начальник академии понизил голос, и фамилия, особо отмеченная в тринадцатом рапорте, прозвучала неразборчиво) заявил: «Только шкурники могут сейчас, когда немец подходит к Сталинграду, учить историю давно минувших дней. Наша академия, наше место — на фронте. Вы как хотите, а я буду проситься в Действующую, под Сталинград...» Генерал снова оторвал глаза от бумажки и спросил: — Говорилось такое? — Говорилось... — М олодец !— сказал Ковалев, и непонятно было, кому адрессвал он это слово: тому старшему политруку-орденоносцу, который заявил, что «чаше место — на фрон­ те», или одному из нас, подтвердившему, что именно так и говорилось, или тому, тринадцатому, написавшему свой, особый рапорт. Генерал прошелся по кабинету, раздумывая о чем-то. Потом взял в руки листки- рапорты и обратился к нам: — Я вам не буду разъяснять, что армия без командиров, способных предвидеть не только ближайший, но и дальнейший ход боевых действий, обречена на поражение. Надеюсь, в лекциях вам рассказывали о Пирровой победе? — Да, знаем... — Ну вот, я думаю , приказа Наркома обороны № 227, сегодняшней беседы и ваших знаний истории военного искусства вполне достаточно, чтобы не читать осталь­ ные двенадцать рапортов. Ваша главная задача сейчас — настойчиво учиться, разъяс­ нять приказ № 227, мобилизовывать личный состав на точное выполнение его требо­ ваний, с полным напряжением сил овладевать военными знаниями. Он придавил тяжелой ладонью стопку тетрадных листков, обвел нас взглядом. — Или у кого есть особое мнение? Никто не проронил ни слова. — Ну и хорошо! — сказал Ковалев, правильно оценив наше мюлчание.— А как быть с рапортами? Вернуть авторам или отправить в архив? Он подвинул к краю стола наши листки. Стопка рапортов быстро растаяла.