Сибирские Огни, 1978, № 5

106 Д.КОНСТАНТИНОВСКИП конкурировал, поглощенный только своими интересами. Все это не при­ ближало его к ощущениям, связываемым со счастливым состоянием души... Об Ольге старался не думать,— как и обо всем другом, что на­ ходилось по ту сторону пограничного дня. Герасим не проклинал тот период своей жизни, который старался не вспоминать; не проклинал, не отрекался от него,— Герасим многое приобрел за то время в своей, душе, для всего своего существования, понимал это и был благодарен судьбе и новым на своем пути людям. Но затем нужно было идти дальше. Сделать следующий виток спираль­ ного развития. Именно это он и делал: возвращался в известное, к из­ вестному,— новым, обогащенным. Он возвращался в реальность, чтобы осуществить обретенное в мире идеального. Оставаться же в мире иде­ ального он не мог, ибо там ему не суждено было двигаться дальше; а он должен был двигаться дальше. И он вышел на этот виток —усилием воли. Само собой ничто не происходит, Нужно самому делать свою жизнь, себя... Обиды помогли ему сделать это усилие, обида на Ольгу — особен­ но... Жесткая ситуация на работе облегчила отрицание прошлого, а на­ чалом перемен стало отчуждение от Ольги, отказ от нее. Это привело к подавленности, к отчаянию... И произошло превращение. Потребность в переменах была столь велика, что годились любые, малейшие под­ тверждения. Они нашлись... По существу, отказ от Ольги был необхо­ димым условием изменений..-. Толки о ее докладе также подоспели во­ время и подтвердили, что Герасиму она говорила одно, а делала совсем другое; она была с Кудрявцевым, с Шатохиным, остальное, конечно, оказалось только словами!.. Снова обхватил здоровой рукой холодную, жесткую стальную тру­ бу, держался за нее крепко, изо всех сил. И старался не горбиться. Он понимал, что любовь была настоящая... И счастье было настоя­ щим... Но объяснил себе — среди выводов пограничного дня,— что это не для него. Да! В его жизни было это. Да! Он убедился, что все так — это прекрасно, это выше по крайней мере многого; это может составить жизнь человека; но не его, Герасима. Да! Он убедился, что это не для него. Он принадлежал своим большим делам, своим целям, он не мог принадлежать чему-то другому. Так вот, примерно, обстояли дела со счастьем... И вот он расписывал свои дни по минутам, целеустремленность его была законченной, для него существовала только гонка на рабочей его дистанции. Он особенно теперь старался заполнить этим свою жизнь, всего себя заполнить только работой, чтобы ни для чего иного в нем, в его жизни не осталось даже ничтожного объема, ни малейшей воз­ можности. Таков был он теперь, таково теперь было его место в мироздании; так он все это понимал,— или, по крайней мере, старался понимать. Все вопросы решить ему не удавалось, но — некоторой закончен­ ности он, в целом, добился. Так что можно было существовать. Итак, было хорошо. И он мог уже, в принципе, уезжать. Оставалось еще одно только... У него, правда, не было полной информации, однако он согласился на встречу, потому что кое-какие детали знал уже — и не считал нуж­ ным тянуть. Вполне заурядная история, проблемы нет; теперь это не представляло для него трудности. Он только немного прощупает,_ уяснит объем сделанной работы, пустяк или что-нибудь серьезное, да поймет намерения человека,— опять-таки, пустяковые или... И тогда уж можно будет точно определить образ своих действий: махнуть рукой либо ввязаться... помягче, пожестче... уговорить или нажать... купить, избавиться, сбить с толку... сделать так, чтобы сам вынужден был уб