Сибирские Огни, 1978, № 4

ЯКОНУР 53 Но как бы ни доводилось поступить Вдовину, от других он неизменно требовал нравственности; он не ждал ее, но считал себя вправе требо­ вать. Проходили годы; Вдовин последовательно реализовывал свои планы. Поглощенный своим движением вовне, он все не мог обратиться к са­ мому себе. Зато он построил некую концепцию себя, она рационально объясняла Вдовину Вдовина, соответствующим образом все квалифи­ цируя: его агрессивность была здесь силой характера, недоверие обо­ рачивалось проницательностью, равнодушие — независимостью. Этой схемой он, казалось, успешно уравновесил выпавший ему низкий уро­ вень собственного достоинства. Качеств, несовместимых с нею, Вдовин не стал признавать в себе. Его самооценка была свинцовой защитой, которую он хотел воздвигнуть, чтобы впредь не давать себе увидеть себя. Сблизиться с другими Вдовину также не приводилось. Он продол­ жал утрачивать интерес к людям, его точка зрения на них становилась узко прагматической, он не сделался и лучшего мнения о людях. Ото всех он начал отгораживаться нарочитой фамильярностью, скрывая то, что было на самом деле: он боялся людей. С одной стороны, это стало результатом продолжительного участия в конфликтных ситуациях, ког­ да он видел в других, прежде всего, своих врагов. С другой стороны, тут был типичный случай страха перед непонятным. Нельзя понять того, чего сам не испытывал никогда. Он по-прежнему не мог взять в толк поступки, движимые бескорыстием и доверчивостью,— тотчас приводил себя в состояние боевой готовности и искал скрытые мотивы. Застенчи­ вость и робость продолжали вызывать у Вдовина надменное отношение к человеку, доброта оставалась для него признаком слабости. Он, как и раньше, был в неладах со всем миром, включая самого себя, и не мог обрести общего языка с теми, кто считал, что этот мир прекрасен. Со временем все это только укреплялось в нем. Уже давно удалось ему добиться устойчивой репутации человека, чрезвычайно уверенного в себе; а он настороженно следил за тем, как реагируют на него, и за­ ботился, непрестанно, о впечатлении, которое производил на окружаю­ щих. Он оставался столь же чувствителен к малейшим проявлениям внимания или невнимания, уважения или неуважения, к любому внеш­ нему признаку успеха, будь то номер автомобиля, сорт бумаги или мар­ ка телефона, к каждому символу своего положения. И — всячески из­ бегал ситуаций, в которых рисковал обнаружить себя другим. Итак, шли годы... Обделенный многим, Вдовин,'однако, был одарен умом; еще не достигнув близких уже вершин, он понял то, что оказа­ лось, в конечном счете, очень просто: положение во внешнем мире мож­ но сменить, но сущее внутри переменить гораздо труднее. Преследовав­ шее его всю жизнь — осталось в нем. Он практически занимал теперь позицию, к которой стремился, и сознавал престиж и власть, коими на­ чал обладать; но продолжал видеть себя тем же, что и тогда, когда еще только вступал в жизнь: существом, не заслуживающим уважения и внимания... Его жажда оказалась неутолимой, он по-прежнему был оби­ жен судьбой, нынешнее столь же не могло утешить его, сколько не мог­ ло удовлетворить прошлое, в действительности он был недоволен не положением в обществе, а самим, собой. Он не добился того, за что сра­ жался, на что положил себя; напротив, неудовлетворенность его лишь возросла до отчаяния. Какая-то надежда была еще у Вдовина на новую тему, оттого она и стала его нынешней целью. Раньше он избегал бы ситуации, где надо взаимодействовать с китами, брать на себя максимальные обязатель­ ства, конкурировать с мощными фирмами. Теперь он решался на по­ пытку руководствоваться другими критериями. Он хотел примкнуть к достойному делу и ему посвятить себя. Вдовин знал; когда человек об