Сибирские Огни, 1978, № 4

12 Д. КОНСТАНТИНОВСКИЙ номер и заговорит, вы услышите тихий, глухой голос; это, возможно, по­ кажется неожиданным; но слова будут точные, формулировки опреде­ ленные, логические построения —жесткие, законченные. Он работал в Москве возчиком, а потом стал механиком в крупном гараже; его трудовая биография шла за его временем. Затем, в продол­ жение той же естественной последовательности,—рабфак. К началу войны у Ревякина был диплом географа. Он вернулся, да еще и с собст­ венными руками и ногами; ему удалось сохранить привязанность сокурс­ ницы; шло послевоенное время с его трудностями, но они уже были вместе. Когда возникла проблема Яконура, обратились к доценту Ревякину. Он возглавил экспедицию, затем вторую, третью. Участвовал в подготов­ ке материалов для правительства.—'охрана природы, рациональное использование ресурсов. Так и втянулся... И когда Савчук предложил ему уехать на Яконур,—естественно было дать согласие. Он считался специалистом прежде всего в том, что связано с мето­ дологией, техникой, математическим аппаратом. Любил сложности. Са­ мые сложные и потому любимые проблемы охотно обсуждал с коллега­ ми. При этом,— качество, не всегда встречающееся,-*-к чужим взглядам относился очень терпимо. Исключением была проблема Яконура. Сибирские интересы сложились у Ревякина еще с самого начала, с университета. Яконур стал закономерным продолжением. И дети, закон­ чив вузы, тоже двинулись все по сибирской тематике; Ревякин теперь виделся с ними, когда они бывали в экспедициях. В своей научной работе Ревякин постепенно отошел от проблемы Яконура. Это сделалось как-то незаметно. Сотрудники его продолжали и то и это, а сам он занимался уже более общими вопросами. Второй год Ревякин был секретарем партбюро института, и вот здесь яконурская проблема в его работе оставалась главной... Он зача­ стую оказывался звеном, лежащим между Савчуком и областными, да и другими, организациями, включенными в уже весьма длинную цепь, на­ чинающуюся у Яконура. Сложные случались положения... Да и вообще, и без этого должность его не была легкой. Многие ли представляют себе, что значит быть секретарем партийного бюро? А в академическом институте? При том, что Ревякин любил общение, он сохранил склонность к некоторому отдалению. Тут, возможно, сказалось детство без родителей. Такие люди, выполнив свой долг, возвращаются к одиночеству. Оставаясь один, он обдумывал все то, что связывало вместе его вре­ мя, его Яконур и его самого. Он размышлял в масштабах истории, ее решающих событий, двигавших людьми страстей, сопоставлял с ними масштабы своей жизни и происходящего в его годы и выстраивал собст­ венное по общечеловеческому. С этим складывались его раздумья о це­ лях развития и о цели своего существования, а следовательно, о личной своей ответственности за все, что делается. Ему видна была полностью картина действия, происходящего вокруг Яконура, все сложности, все удачи и промахи всех, все непростые взаимосвязи большого числа лю­ дей и организаций. Он сильнее многих ощущал, насколько включен он в свою роль; и, вместе с тем, он меньше других склонен был оправдывать или объяснять положение дел, сваливая что-либо значительное на недо­ статки функционирования аппарата, на пороки сложившейся практики или нечто подобное; он считал нужным исходить из абсолютных понятий о добре, зле, целесообразности, о честности и мужестве. Это были размышления разные, в какие-то моменты —нелегкие. Когда-то Ревякин работал в лесхозе; директор там под видом санитар­ ных рубок заготовлял древесину, перевыполнял таким образом план и