Сибирские Огни, 1978, № 2

РОМАН ВЯЧ. ШИШКОВА «ВАТАГА»... 191 «проекты стилистов» и «проекты орнамен- талистов», автор статьи не объяснил, но лю­ дей, дурно повлиявших на Вяч. Шишкова, перечислил с таким безапелляционным суждением: «Собственная стилистическая манера В. Шишкова находилась еще в стадии фор­ мирования, и потому он, новичок в столич­ ных писательских кругах, охотно сближает­ ся с Ремизовым, с Белым, Андреевым, Ивановым-Разумником, Сологубом и эклек­ тически соединяет в себе отдельные черты, свойственные каждому из этих писателей» (стр. 208). Автор зрелой «Тайги» и 'многих расска­ зов, отмеченных печатью самобытности, не говоря уже о повести «Страшный кам», со­ зданной позднее, но в Петрограде же де­ сятых годов, автор этот, по Р. Колеснико­ вой, все еще «находился в стадии фор­ мирования» «собственной стилистической манеры», потому «эклектически соеди­ нял» и т. п. Кроме того, почему понятие «сближался» автоматически означает и «следует» и «соединяет» и как мог худож­ ник «соединять в себе отдельные черты» «стилистической манеры» Иванова-Разумни- ка, если известно, что Разумник Василье­ вич—ученый, историк русской обществен­ ной мысли, критик и литературовед? В это же время и не в меньшей степени, чем со всеми перечисленными лицами, Вяч. Шиш­ ков сближается с М. Горьким. Почему, в таком случае, это сближение не учитывает­ ся в общем «эклектическом соединении» стилистической манеры писателя? В Петро­ граде Вяч. Шишков лично сближается с А. Ремизовым. Но такое же сближение с Белым, Сологубом и Андреевым должно быть хоть как-нибудь обосновано. Наконец, Вяч. Шишков, приехавший в Петроград в 1915 году, был новичком в столичных кру­ гах, но ведь «Ватага» писалась в 1923. Не­ ужели ни в самом писателе, ни вокруг него за это время, время двух революций, ниче­ го не изменилось?Само посебе похвальное обращение к истории вопроса в процессе изучения «стилистической манеры» писате­ ля требует соблюдения элементарных принципов историзма. Преимущественно путем ссылок на вы­ сказывания писателя в письмах или в авто­ биографии, путем весьма произвольных со­ поставлений «Ватаги» с романами Д. Джой­ са, М. Пруста и Ф. Кафки, конечно, без соотнесения с его собственными произве­ дениями и без соблюдения какой-либо хронологической последовательности, со­ вершенно необходимой, когда речь идет о развитии идейно-художественных концепций любого писателя, доказывается, что «Ватага» определенными своими . чер­ тами выступает как художественно-значи­ тельное выражение кризиса общего и эсте­ тического сознания, характерного для мо­ дернистской литературы 20-х годов (стр. 212). Если Р. Колесникова и обращается к тек­ сту произведения, то анализ его содержа­ ния и «стилистической манеры» не имеет более или менее отчетливой, научно обос­ нованной системы исследования. Берется кусочек из романа, в котором говорится— «это люди бегут от людей же, бегут, как звери, по узкой звериной тропе вражды...» и т. п.,—исразу же делается ответственное обобщение: «Бессмысленная, загадочная, мрачная стихия, почти как у Л. Андреева в «Красном смехе» или у Е. Замятина в «Пе­ щере». Приводится прямая речь героя, насыщенная церковнославянской архаикой и текстами из раскольничьих книг,—и сра­ зу вывод: «Поэтический опыт А. Ремизова, ориентировавшегося в своем творчестве на прошлое народа и не желавшего учитывать его новые потребности, в определенном плане импонировал Шишкову». Просто и ясно. Но позвольте, прямая речь героя произведения вовсе не равна «стилистиче­ ской манере» самого художника. Но по­ звольте, о ком, собственно, здесь идет раз­ говор? О Вяч. Шишкове, который с первых произведений был неизменно актуален и злободневен, о художнике, чей «поэтиче­ ский опыт» за все эти годы, начиная с 1908 и по 1923-й, был теснейшим образом свя­ зан с новыми и новейшими потребностями народа? Сколько бы мы ни сопоставляли чем-то похожие тексты разных произведе­ ний разных авторов, как быни казались они нам одинаковыми по языку и стилю, при­ надлежность писателя к той или иной «сти­ листической манере» определяется его отношением к действительности, его кон­ цепцией человека и историка. Для Р. Ко­ лесниковой, например, не подлежит сомне­ нию стилистическая зависимость произве­ дений Вяч. Шишкова от произведений А. Ремизова. Так прямо и пишется: «И де­ ло здесь не только в стилистической зави­ симости Шишкова от Ремизова, хотя к это­ му дают основания помимо восторженных суждений писателя об авторе «Пруда» и личная переписка, в которой Шишков вы­ ступает горячим поклонником ремизовско- го стиля» (стр. 208). Как личная переписка и восторженное отношение к произведениям адресата мо­ гут быть основанием для столь серьезных выводов,—известно лишь одному автору статьи. Тоже из личной переписки известно, как восторженно относился Вяч. Шишков к произведениям М. Горького. Следова­ тельно, ничем большим себя не утруждая, мы можем говорить о зависимости Шиш­ кова от Горького, считать его горячим по­ клонником горьковского стиля? Однако почитаем письма Вяч. Шишкова к А. Ремизову и посмотрим, коль на них исследователь ссылается, как же на самом деле относился писатель к роману «Пруд». В письме от 29 апреля 1913 года Вяч. Шишков дает такую общую оценку романа А. Ремизова: «Пруд» прочитал и думаю еще раз про­ читать—вещь страшная. Какой Вы боль­ шой, какой огромный писатель. Вы как-то сумели сочетать в себе и глубину Достоев­ ского илирику Гоголя». Оценка—выше некуда. И тем не менее уже тогда, в 1913 году, в этом же письме писатель высказывает критические замеча­ ния, направленные на самые уязвимые для Ремизова вопросы—о понимании им