Сибирские Огни, 1978, № 2

182 Н. ЯНОВСКИЙ партизанского движения в Сибири и сме­ шавшего его с выступлениями анархо-ку­ лацких эсеровских шаек Рогова (Зыкова в романе)... Партизанское движение в Сиби­ ри показано в нем какразгул стихийныхсил и бандитизма... В. Шишков ошибочно счи­ тал, что всякое революционное насилие,— а таким он считал в равной мере и «зыков- щину» и «пугачевщину»,—не соответствует народному духу... Зыков должен был стать, по мысли автора, высшим типическим обоб­ щением народного духа... Повесть мало исторична. Автора не столько интересуют конкретные события в Сибири, их социаль­ ные предпосылки и результаты, сколько общие проблемы—«психология масс, ли­ шенных идейного руководства», иидеал на­ родного героя. Ложная идея сказалась и на художественности повести. Писатель впада­ ет всамый грубый натурализм...» *. Может быть, И. Изотов подкрепил свои уничтожающие выводы тщательным и дока­ зательным анализом романа? Ничего по­ добного. Он суров и предельно краток, так как давно якобы все «яснее ясного». Он снова отдает преимущество ссылкам на «ошибочное» предисловие к роману (1927) и на столь же «несостоятельную» статью «Кое-что о труде писателя» (1930). Дело доходит до простых логических неувязок. Сначала исследователь устанавливает, что Вяч. Шишков не понимал такие «общие во­ просы», как «что такое революционное на­ силие» или «что такое революционное пар­ тизанское движение». Когда же писатель коснулся существа этих «общих вопросов» и заговорил о «психологии масс, лишенных идейного руководительства», то это поло­ жение тут же объявляется некоей весьма подозрительной «общей проблемой», яко­ бы ничего не значащей. В предисловии к «Ватаге» многие иссле­ дователи не заметили еще один важнейший аспект в позиции автора, решительно отде­ ляющего его как личность от Зыкова и зы- ковцев в их законченном, наисовершенней­ шем виде. Легко, конечно, списать эту позицию по ведомству «абстрактного гума­ низма», как это и делалось неоднократно, но ведь здесь выражена огромная, искрен­ няя, подлинно человеческая боль за род­ ное, в темноте еще находящееся или об­ манутое в своих надеждах и чаяниях рус­ ское крестьянство: «И как быжестока и уродлива ни была трагедия ватаги Зыкова, она все же полна народным страданием, отчаянием и гневом, мимо которых автор равнодушно пройти не мог». Как видим, писатель-гуманист настойчиво и бесстрашно искал истинную социально­ историческую причину возникшего в жизни явления, подчеркивая и повторяя, что «тра­ гедия эыковщины—в самых ее мятущихся, 'И . И з о т о в . Вячеслав Шишков. М„ 1956. стр. 40—43. Характерно, что в переиз­ данной книге «Вячеслав Шишков — писа­ тель-патриот» (Оренбург. 1975, стр. 58—59) автор ио тону несколько смягчает свою оценку романа, не говорит о «глубоком за­ блуждении» и «грубом натурализме», в вы­ ражении «разгул стихийных сил и банди­ тизма» слово «бандитизм» опускает.. хаотических, неорганизованных недрах» и что «неизбежность ее изжития посредст­ вом связи крестьянского движения с го­ родским, пролетарским подразумевалась автором как в^вод из этого романа» '. Но ничто уже не прочитывалось и не учитыва­ лось, писатель с порогу объявлялся пол­ нейшим невеждой в теоретических вопро­ сах. Отсутствие историзма как при изучении творчества писателя, так и при изучении самой истории—основной порок исследо­ ваний такого рода. Выхватывается из произ­ ведения или из предисловия и статьи, как в данном случае, какая-нибудь фраза, мо­ жет быть, действительно в чем-то неточная, и без учета логики развития сюжета, харак­ теров, размышлений автора выдается «на- гора» всеобъемлющая концепция. О «вы­ думках» и необоснованных «фантазиях» Вяч. Шишкова так долго и настойчиво пи­ салось, что ныне, прежде чем перейти к непосредственному анализу произведения, необходимо напомнить о некоторых фак­ тах истории. 2 Начнем с любопытных свидетельств В. Зазубрина, автора знаменитого романа «Два мира», не склонного к фантазиям: он знал цену документа в художественном произведении. В 1925 году В. Зазубрин по­ бывал в Кузнецке, застал там очевидцев трагедии города и даже разговаривал с «роговским партизаном», который собст­ венноручно вместе с женой распиливал лю­ дей. В. Зазубрин купил у него эту самую пилу для Новониколаевского музея (за пять рублей), заставив роговца на бумаге изло­ жить, где, как и почему он это совершил. Документ был заверен таким образом: «Факт распилки колчаковских милиционе­ ров Миляева и Петрова общеизвестен и в особых подтверждениях не нуждается». Выразителен портрет «роговского партиза­ на» Волкова: «На базарной площади товарищ X. толка­ ет меня в бок. — Вот роговец идет. Он вам все расска­ жет. Товарищ X. останавливает сумрачного че­ ловека в грязной заячье папахе. Я вижу се­ рое оспинное лицо, серые обкусанные усы, серую щетину бороды и мертвые глаза мерзлой рыбы». А в последующих главках очерка «Неез- женными дорогами» В. Зазубрин, расспро­ сив людей, осмотрев места, где бесчинст­ вовали роговцы, ознакомившись с докумен­ тами, дает характеристику «роговщины», высказывает свое поколебавшееся в свете новых фактов отношение к «Ватаге» Вяч. Шишкова. «В конце 19-го и в начале 20-го годов,— рассказывает В. Зазубрин,—мне пришлось работать в газете партизан Северо-Канско­ го фронта (себя они обычно называли та- ' Всюду из предисловия по Поли, собр соч„ т. 5. М,—Л., 1927, стр. 6.