Сибирские Огни, 1978, № 2

РОМАН ВЯЧ. ШИШКОВА «ВАТАГА»... 181 многих статьях и специальных работах о Шишкове жесточайшей критике подверга­ лось уже не само произведение, а преди­ словие и пояснения к нему, безоговорочно принятые за адекватное выражение его сокровенной сути. Невольно создавалось впечатление, что специалисты-исследовате­ ли до наших дней усердно занимались не столько изучением «Ватаги», сколько дока­ зательствами полнейшей теоретической не­ состоятельности высказываний автора о своем произведении. «Уже по этой ссылке на желание сбли­ зить эпоху Екатерины с нашим временем, не считаясь с законами исторического раз­ вития,— писал В. Бахметьев в 1948 году,— видно, в какой мере писатель споткнулся здесь» *, «Стихийный бунт под предводительством Зыкова,—повторяла вслед за В. Бахметье­ вым литературовед А. Богданова,—он наз­ вал своеобразной формой сибирской пуга­ чевщины и таким образом сблизил различ­ ные эпохи»а. Так же объявив роман полнейшей неуда­ чей писателя, за ними последовал и автор монографии о Шишкове И. Изотов: «Из этих признаний ясно, что в то время В. Шишков был весьма далеко от правиль­ ного понимания и «пугачевщины», и парти­ занского движения в Сибири 1919 года»3. Да, качественно иную классовую приро­ ду зыковщины в условиях растущего в Рос­ сии капитализма писатель здесь не под­ черкивал в такой же степени, как это осуществлено в самом романе, так как вы­ делял он прежде всего то, что действи­ тельно сближало разные, далекие друг от друга эпохи,—крестьянскую темноту, и мысль эта вряд ли беспросветно еретиче­ ская. В эпоху многостолетнего царизма дремучий консерватизм, грубость нравов и обычаев, темнота и невежество были в крестьянской среде явлениями устойчивы­ ми, а сибирские старообрядцы, которые конкретно изображались в романе Вяч. Шишковым, пытались к тому же созна­ тельно изолировать себя от любых веяний времени и на самом деле ревниво блюли свои традиции, идущие от века Екатерины. Видимо, забылось, что Вяч. Шишков видел сибирские деревни задолго до революции, что он застал кержацкие поселения в их, так сказать, первозданном виде; видимо, забылось, что сибирские деревни были де­ ревнями почти сплошной неграмотности, что грамотных в Сибири вообще было зна­ чительно меньше, чем в европейской Рос­ сии. Кроме того, не мешало бы спросить, что именно понимал Вяч. Шишков под сло­ вом «пугачевщина»—восстание крестьян против помещиков под предводительством Емельяна Пугачева или то, что имел в виду А. С. Пушкин, когда говорил устами Грине­ ва: «Не приведи бог видеть русский бунт—* 2 'В . Б а х м е т ь е в . Предисловие к «Из­ бранным соч.» В. Шишкова, т. 1, М., 1948. стр. 33. 2 А. Б о г д а н о в а . Вячеслав Шишков. Новосибирск. 1953, стр. 92. . 3 И. И з о т о в . Вячеслав Шишков. М.. 1956, стр. 41. бессмысленный и беспощадный»? Прямое сопоставление Зыкова с Пугачевым, руко­ водителем восставших крестьян, делает в романе испуганный и беспринципный отец Петр, когда дает свои показания начальнику передового красного отряда Блохину, рас­ следовавшему дело Зыкова вКузнецке: «А Зыков, что же про него сказать? Сек­ тант, бывший острожник, изувер, человек жестокий, властный, якобы одержимый идеей восстановить на Руси древлее благо­ честие. Но отец Петр ему не верит, ибо дела сего отщепенца не изобличают в нем религиозного фанатика. Напротив, в нем нечто от Пугачева. И ежели глубокоуважае­ мые товарищи изволят припомнить творе­ ние величайшего нашего поэта Александра Пушкина... — Ну, положим...—иронически протянул Блохин и прищурился на закрасневшегося попика. — Совершенно верно, совершенно вер­ но!— поспешно воскликнул попик.-*- Я не про то... Я, так сказать, с исторической точ­ ки зрения... Конечно же, Пушкин дворян­ ских кровей и в наши дни был бы абсолют­ ным белогвардейцем. И, конечно, понес бы заслуженную кару... Яснее ясного». Для плюгавенького попика, а не для са­ мого Вяч. Шишкова «в наши дни» Зыков впрямую нечто от Пугачева, а Пушкин, ес­ ли товарищам угодно,—абсолютный бело­ гвардеец. Попик все может сказать во спа­ сение самого себя, спеша отреагировать даже на неопределенное замечание Блохи­ на, хотя поначалу, как видим, и хотел со­ слаться на авторитет Пушкина в понимании им пугачевщины. Вяч. Шишков, юморист и знаток родного языка, всегда тонко чувст­ вовал слово, его возможности, скрытые в неожиданных сочетаниях, в невольных иска­ жениях, в умолчаниях. В этой сцене он об­ разно и точно отделил себя как от офи­ циозного толкования отношений Пушкина к Пугачеву—другого при царизме по­ пик знать не мог,—так и от распространив­ шихся уже вульгарно-социологических но­ ваций. Многие писали о «Ватаге», непременно уличая ее автора в элементарнейшем непо­ нимании или искажении исторических собы­ тий прошлого и настоящего. Но обнажен­ ней и категоричней всех сделал это И. Изо­ тов. Он обобщал, подводил итоговую черту, за пределами которой роман как произведение советской литературы суще­ ствовать уже не мог. Могильный крест был вбит настолько основательно, что роман этот никоим образом не мог быть включен ни в одно посмертное собрание сочине­ ний, ни в один сборник произведений писа­ теля, хотя сам Вяч. Шишков уже на склоне лет, работая над последними главами рома­ на «Емельян Пугачев», вдруг перечитывая их, воскликнет: — Нет, так и не дотянул я до «Ватаги»!1 «Ватага»,— писал И. Изотов,—была ре­ зультатом глубокого заблуждения В. Шиш­ кова, не понявшего революционного1 1 Из воспоминаний К. М. Шишковой. Ру­ копись личного архива.