Сибирские Огни, 1978, № 2

И ты подносишь неуверенно к губам наполненный стакан. 13 Там, за стеной, играла музыка, и очень тихо было здесь. И старый дом страдал от мудрости, невыносимой, как болезнь. Стоял рояль, чехлом, как саваном, покрытый, часто по ночам чуть слышной музыке надсадно он невнятным гудом отвечал. Там женщина, что все угадывала, вставала, вздрогнув среди сна, и, успокаивая, гладила рояль, как доброго слона. Ей вспоминались руки мамины, держащие гитарный гриф... Летела музыка сквозь каменный заслон, ей память растворив. И вновь бесчисленными стеклами, раздвинув стены и столбы, как будто с гор неслись потоками истоки жизни и судьбы. Но столько в сердце было робости от невозможного тепла, что не хватало места радости... И радость — мимо проплыла. А за стеной играла музыка. Гудел рояль глухонемой. Он женщине казался узником, ей, здесь беспомощной самой. Хоть в доме было все спокойненько,- барометр сломанный висел, как будто вынесли покойника, но в доме были живы все. Как будто навсегда отчалили все корабли, все поезда... И никогда здесь не скандалили. И не любили никогда. Дом открывал послушно двери, хозяев молча провожал.