Сибирские Огни, 1978, № 2

\ ЕЗДОВОЙ КАЛИСТРАТОВ- 105 С деревянной некрашеной скамьи лезла в глаза прислоненная к тресну­ тому изображению Иисуса в терновом венце немецкая канистра, пол­ ная вина. Измученный колючками, треснутый бог равнодушно взирал из-под полуопущенных век. Галкин осторожно перенес легкую, как сухор полено, больную на повозку. Сено уже было застлано полосатой, похожей на наши домотка­ ные половики материей. Вот и Эржика уселась возле сестры. Можно трогать. Но куда-то исчез ездовой. Прошла минута, другая. Никогда не ду­ мал Галкин, что эти незначительные единицы времени могут быть таки­ ми длинными., Старуха тоже ^проявляла беспокойство: что-то говорила Эржике, поглядывая при этом на Галкина, даже освободила замотанные за пере­ док вожжи. Лошади тряхнули головами, слабо звякнули удилами. Галкин потерял терпение. — Калистратов! Где ты, черт, шляешься? —крикнул он не очень громко. Калистратов вышел из-за угла дома. Карабин он держал в руках, на груди висел бинокль. — Не шлялся. На разведку ходил. Вроде все спокойно. Однако... что скажу, товарищ гвардии младший сержант. Ехать придется быстро, больную будет очень трясти. Не лучше ли ее оставить здесь? Эржику я бы тоже оставил. В случае чего бабушка сумеет их спасти. А мы вряд ли, если придется вступить в бой. — Так уж и в бой,—с сомнением сказал Галкин. Ездовой предлагал дело. Но расставаться с Эржикой, может быть, навсегда, не хватало силы. Нет и нет. Только не это. И вдруг, словно кто посторонний подсказал, возникло спасительное соображение. Не мы фри­ цев должны остерегаться, а они нас. Им неинтересно себя выдавать. А может быть, их уже вовсе нет поблизости, топают в сторону пере­ довой, к своим. Галкин решительно сказал: — Поехали. Калистратов поклонился суетившейся старухе, пустил лошадей рысью. Но больная заохала, и пришлось перейти на шаг. Галкин сидел теперь возле ездового, с правой стороны. Навстречу медленно, ох, как медленно, двигались безжизненные амбары, сараи, переплеты изгороди, острые макушки кустов, застывшие, как штыки винтовок в «козлах». Гитлеровцев не было и, надо полагать, не будет. Полагать, конечно, мож­ но. А если будут? Первый трубач не умел и не любил рассусоливать: «Если бы да кабы», но... Галкин внимательно изучал профиль худого, сдавленного у висков, тонкогубого лица ездового. Он пытался уловить приметы страха и расте­ рянности в этом неприятном и непонятном ему человеке. Ему очень хо­ телось их найти, и в то же время не хотелось. Но освещенное ясным солнцем лицо Калистратова оставалось преж­ ним и ничего не выражало кроме сосредоточенности. И ничего Галкин на нем не нашел нового, если не считать легких следов ожога на лбу и правой щеке да белесой редкой щетины на подбородке. Вот и огромный, как железнодорожный пакгауз, добротный амбар. Сейчас повозка обогнет угол и выедет на уже знакомую щебеночную до­ рогу, обсаженную кустами и яблонями. «Ну, яблони понятно: фруктовые деревья. А вот кусты за каким чертом здесь насадили, помещики про­ клятые?—подумал Галкин.—С жиру бесятся». Потом мысли переклю­ чились на подвал с убитой собакой. «Теперь он будет с левой руки»,—