Сибирские Огни, 1978, № 1

СВЕРЧОК 89 Кружит, гоняет по озерцу чучела уток. Вода почернела, и уже не свинцом отливает — дегтярной глянцевостью. Хмарится к шторму. Край низкой огромной тучи наполз и ударил сначала секущим дож­ дем, который невдолге сменился густым мокрым снегом. И стало кру­ жить в беспорядке, пушить и мести. И вот повалило стеной! Беспроглядно, невидимо, но бело. Казалось, снег жил своим собственным светом. И еще почему-то казалось, что за всей этой взвихренной крутовертью следят чьи-то распахнутые глаза и вбирают в себя весь рассеянный по округе мрак... Стена снега металась, рвалась, становилась плотнее. Вихри неслись наискось, бились косматыми гривами оземь, цеплялись за голые ветви деревьев и льнули к стволам. Лес и земля принимали сквозь стон жи­ вую, тяжелую массу снега, и только вода, черная и клокочущая, пожи­ рала, топила в себе эти белые комья и хлопья. Соснин был очарован бешенством бури. «Вот настоящая падера! — отмечал он в немом восторге,— Снежище валит, вихорь крутит — па­ дера с неба упала!» И стонет, и валит с ног. А река за спиной ревет зверем. Разлив Оби здесь был километра на три. По средине разлива как раз лежал остров, известный Соснину во всех мелких подробностях, как собственная ладонь. Там были места потайные, утиные, и Соснин, ми­ нуя льдины, было поехал туда и уж удалился изрядно от берега, но пе­ редумал, вернулся. Сейчас он себя похвалил за предчувствие и осторож­ ность. И так много риску испытано было им в жизни. Зачем лишний раз рисковать! Остров лежал за рекою невидимый, и над ним, пуще чем где-либо, бесновалась нарымская падера. И вообще ничего теперь не было видно, кроме близких деревьев, кустов да узкой полоски темной воды у бере­ гового закрайка. Доведенная бурей до лютого бешенства, Обь кидалась на левый, нюргинский берег с редкой озлобленностью. Лодкам и мало­ мерным судам и нечего думать соваться сейчас в открытые воды... Все началось, как и предсказывали синоптики. Передавали по радио штор­ мовое предупреждение, и шторм пожаловал... Под навесом на даче лежало натесанное смолье. Пора возвращать­ ся, огонь разводить и согреваться горячим чаем! Ружье за спиной, стволами к земле. Сергей Александрович движет­ ся к дому. Теперь уж и в трех шагах ничего нельзя было различить. На мочажинах следы от сапог набухали грязной, студенистой массой. Под каблуками хищно, противно чавкало, будто кто-то хватал за онемевшие ноги. Рев бури удвоился. Лес кланялся долу, и в стоне деревьев слыша­ лось что-то предсмертное... Не сбиваясь с тропы, Соснин дошел до знакомого выворотня, круто взял вправо и вышел к забору. Раньше у входа встречали его собаки. Теперь не встречал никто. Собак отравили, ломом сорвали замок, крас­ ки, холсты унесли и Тусин портрет. Это случилось зимой. Так и просто­ ял дом с распахнутой дверью до самой весны... Соснин по памяти написал повторение портрета. Схожесть с первым была большая, но ушло, улетучилось то единственное запечатленное мгновение, которое дает произведению искусства возможность быть ес­ ли не жизнью, то хотя бы частицей ее. В облике Туей уже не было той чистоты и опаляющей страсти... * * * Буря угомонилась к утру, но солнце лишь к полудню показалось на промыто,м, проветренном небе. Льдины совсем поредели и плыли