Сибирские Огни, 1978, № 1

88 ВЛАДИМИР КОЛЫХАЛОВ Второй день по Оби несет лед. Вода поднялась, пролилась на луга, подперла яры и точит, кромсает их с жадностью. Все нынче в норме и вовремя. Но бывают другие вёсны... Бывает — уйдут, искрошатся льды, вода чуть прихлынет, вспучит­ ся и замрет. Не выше, не ниже — стоит на одной отметке. И продержит­ ся так до самой средины лета. А потом вдруг начнет напирать, выхле- стнется из берегов, захватит все видимое и невидимое пространство. Губителен этот разлив! Рыба уже отметала икру не на зеленую травку в кочкарниках, не по курьям и тихостойным лиманам, а в русле реки — на ил и песок. Быстриной унесло, погубило икринки, и напрасно в такой неудобный год ждать в рыбьем царстве приплода. Раздив за­ стоится, и травы в лугах не вырастут. Худая, бескормная, подкрадется зима, прибавит хлопот скотоводам... Весна весне рознь. И та поистине радует притерпевшегося к нелас­ ковой жизни нарымца, когда дружно взорвется лед, зажурчит, застру­ ится в свободном потоке вода, разольется на многие версты, напитает луга плодородным илом и откатится в нужный срок. И пойдут в буйный рост травы, начнут колоситься и выспевать. Нормальный паводок обещала природа и нынче. Тихим вечером, на закате, подвинуло лед, а ночью взломало с пушечным грохотом. Подул ледоломный, пронзающий ветер. Затерло нашебе синь-голубень, нагна­ ло с гнилого угла сыроге, косматого мрака. Какую уж ночь не блеснет в ночи ни звезды, ни осколка ее. И солнце не видно днями. Ползут в блеклом воздухе по хребтине реки звонкие, белые льды, редеет их гу­ стота, и сами они мельчают, дробятся, и нет уже в них той силы, что недавно сминала прибрежные ветлы и громоздилась торосами на ост­ ровах. Притихло кругом, примолкло и ждет... Льды уходят, а следом идут, подавая гудки, суда... Мертвы берега еще, пусты. Нигде ни травы, ни ростка не проклю­ нулось. А если и показалась какая былинра где на проталине, у пенька, под забором — и та затаилась в испуге и выжидает тепла... * * * Охотничья страсть не держит охотника дома. Поверх дубленки Соснин надел тугой дождевик, натянул капюшон на шапку. В сапогах меховые поддеты чулки. Утеплился, упаковался, и то пробирает до дро­ жи, до ёжинья. Второй час сидит без движения в скрадке. Тело сковало, знобит. Жалко себя и деревья. Жалко чаек, мятущихся с криками в наступаю­ щей буре. И кажется Соснину, что весь мир вокруг бьется в сырой, ко­ ченеющей дрожи. Озерцо перед ним было мертвым по-прежнему. Чучела уток гоня­ ло, кружило ветром. То в кучу собьет, то порознь рассыплет. Но ниотку­ да ни свиста, ни звенящего шелеста крыльев, ни брачного вскрика се­ лезня при виде плывущих самок. А в лучшую пору сюда опускались и серые утки... Пора бы уйти, а Соснин упрямо сидит. Непривычно ему уходить без добычи! Надсажается ветер, сила его нарастает. А за спиной, на реке, нара­ стает волна. Брызги и пена столбятся в темнеющем воздухе. Соснин выбрался из шалаша, размялся, согрелся и стал за ветлу у скрадка, прислонился плечом к шершавой, губатой коре. Может, еще прилетит какая шальная! Охотник надеждами жив да терпением.