Сибирские Огни, 1978, № 1

82 I ВЛАДИМИР КОЛЫХАЛОВ нефтепровод — сама новизна жизни, сам нынешний день. И я принимаю его всей душой! Но рядом с этим величием века скромно таится и прош лое здешней земли. Оно— и в замшелых заборах, и в старинных сибир ских избах, и в заброшенных селах. Там жил человек и оставил свой след! И мы этот след забывать не вправе... Во все времена были и будут еще любители открещиваться от своего родства. Только не понятно бы вает порой, от чего это с ними происходит: от глупости или стыда? Я — деревенский родом. А вы?.. Ну, видите! И родство обозначилось между нами более близкое. Тогда и заборы, узоры, хламидки и зипуны нам с вами должны быть понятны обоим. Но поколению молодому, если не сравнивать и не сопоставлять, едва ли можно понять величие всех этих трасс-гигантов, всех буровых, насосных станций. Они хоть и на голом месте здесь выросли, да не совсем!» «Я раньше вас видел издалека и тихим считал»,— разулыбался об­ ходчик нефтепровода. «Я тихий и есть. Но не беззубым же быть! Хотя зубы в прямом зна­ чении тут ни при чем... Я вам такие слова приведу... Всегда признается, что прошлая жизнь народа или его история влияет неизбежно, хотя бы многие того и не желали, но полнота понимания получится лишь тогда, когда признают сверх того влияние судеб потомства и когда современ­ ность поймется как переход между прошлым и будущим... А сказано это тоболяком Менделеевым в одной его замечательной книге». «И запомнили же!» — удивился Цезарь Иванищев, кажется, иск­ ренне. «Умные изречения запоминаются просто»,— светло улыбнулся Соснин. Туся рада была за Сергея Александровича, и. в ее памяти восстано­ вилась запись в книге зрительских отзывов с последнего . вернисажа. Тогда она вот как выразила свое понимание картин художника Сосни­ на: «Натуру передает он тонко и полно, точно до донышка все вычер­ пывает! Картины его неожиданны в своей достоверности предметов. Его деревянный Север — чудо. Смотришь картины, и кажется, что бревна живые и пахнут смолой. Дерево у него на картинах поет, будь то стена или сутунок в траве, занесенный полой водой на долгое умирание». И так ей хотелось сейчас 'повторить это вслух, но она воздержа­ лась... «Извините, что был с вами несколько бесцеремонен,— сказал быв­ ший интеллигент, а ныне обходчик нефтепровода.— А придрался я к вам... за обиду. Вы были председателем выставкома и забраковали мой портрет, написанный художником Забавновым...» «Теперь все ясно! Портрет был слаб, а против оригинала, естест­ венно, я ничего не имел». «Наверно, я мало ему позировал,— задумался Цезарь Иванищев, поглаживая рыжие заросли на голове.— Заходите в мой обходческий дом на сто тридцать восьмом километре нефтепровода!» Когда случайный их собеседник ушел, Соснин заметил Тусе: «Интересно! У коллеги моего не получился образ нашего современ­ ника — кисть подвела, а я чуть виноватым не оказался!» 11 " В доме Пшенкиных наступило долгое, точно осенняя хмарь, за­ тишье: не пируют, не принимают гостей. Как в траур оделся особняк петушковского лесника. Пришел один раз с визитом зубной протезист Поцхишвили, и тот задержался недолго. Затея Пшенкиных насчет их