Сибирские Огни, 1978, № 1

44 ВЛАДИМИР КОЛЫХАЛОВ «Откуда такая бежишь заполошная? — спросила Фелисата Григорь евна, когда дочь ворвалась в ограду запыханная, с пухлой сумкой чере; плечо,— Никак отца в городе встретила, и он покупки с тобой ‘передал?) «Нет, мама, это покупки мои! Вот сапоги резиновые... Вот куртка.. Вот джинсы... Еще нужен плащ и будет экипировка полная. Я поеду север город нефтяников строить!» «Да вы поглядите! Она собралась... Мать моя родная! А ты у коп разрешения спросила? У меня? У отца? А то, может, тебя благословил; просвирня Федосья?! — закипела Фелисата Григорьевна, вжимая голов; в узкие, колючие плечи.— Кто, скажи, тебя, глупую, сманивает? Не обал дуй ли какой уж подсыпался?» «Мама!» «Я мама с той самой поры, как на свет тебя родила!» Холодный взгляд Фелисаты Григорьевны стал совсем ледяным, лиц; обескровилось, губы сжались до бледности. Дочь смотрела на мать, ; прежний задор ее таял и угасал. Но она продолжала не очень уверенно «Весь курс у нас записался... И аспиранты есть... И кандидаты наук Комиссию все прошли. Я тоже. И мне разрешили... А живут там в удоб ных палаточных городках, на чистом таежном воздухе, весело!» «Посулили тебе брошь да колечко, ты и раскисла, болезная! Чистоп воздуха нам с тобой тут не перепить. Вдосталь, еще и другим достается!; Туся выложила последний козырь: заработки. Деньги имели особук власть в их доме, но и такой сильный довод не поколебал Фелисату Гри горьевну. Лишь на минуту задумавшись, она отвечала: «Не без копейки живем. А тысячи те — не тебе зарабатывать... Ка кой ты работник, к лешему! Там лес корчуют, бетон-кирпичи кладут, г ты на себя посмотри. Куда ты годишься с такими вот пальчиками? Иду ху в тебе — как в цыпленке... Ты дома свой рубль зарабатывай! При быльней будет. Гость заедет, а встретить кому? Мы с отцом на работе,; Вакулик еще не дорос умной беседой людей занимать... Ты свою глупост; выкинь из головы. Никаких тебе, милка, ветров-северов! О чем позабо титься надо— мы с отцом позаботимся. И пальто тебе справим с песцо вым воротником, как ты просила. И шапку из норки сошьем. А за парня ми — не рыскай! И об этой нужде, о замужестве, родительская душ; позаботится». Туся от этого натиска матери расстроилась до головокружения в ряби в глазах. Фелисата Григорьевна убрала сапоги, куртку и джинсы бросила коротко: «Сносится!» и куда-то ушла, а Туся осталась дома. Е! вспомнился шум, споры, веселье сокурсников, когда обсуждали, ком; куда ехать, что брать в дорогу с собой, кто какую работу себе по душ; выбрать хочет... Туся могла бы пойти в маляры, штукатуры, а если уя что— в повара. Стряпать, готовить немного умеет, и это ей нравится.. Теперь все мечты перечеркивались. Мать за нее решила. К отцу беспо лезно идти: он сторону матери примет. Так было всегда... * * * Дней через, пять от пристани торжественно отходил белый большов теплоход с молодыми строителями. Ему предстоял тысячеверстный пут; вниз пс великой Оби. Музыка... Песни... Машут беретами... Палубь полны... Махала и Туся Пшенкина всем отъезжающим. Слеза навернулась от тяжести чувства: она остается здесь! Не остается — ее оставляют. Спо койно, легко, будто и нет ее вовсе на свете. «Не едешь? Ну что ж!>; И вычеркнули из списка. Их сотни и тысячи, и что за печаль, если одна среди них оказалась неприспособленной, слабой здоровьем девчонкой